class="p1">– Постой, – сказал Бэл. – С чего ты взял, что у него были с собой документы?
– Посмотри, как он упакован, – кивнул я на труп. – Это опытный альпинист. А ни один опытный альпинист не пойдет в горы без документов, без радиостанции или, на крайний случай, без радиомаяка. Ничего этого у него нет, но я подозреваю, что еще совсем недавно все это было.
– Не знаю, – пожал плечами Бэл и посмотрел на Гельмута: – Вы прикасались к трупу?
– Найн! – с возмущением ответил Гельмут. – Я и Илона стояли там! – махнул он рукой в сторону обрыва. – И смотрели на Стас!
– А Глушков подходил сюда? – спросил я Бэла.
Тот неуверенно кивнул.
– Все, вроде, подходили.
– Да! Клюшкофф ходил здесь! – подтвердил Гельмут.
– Эй, недотепа! – крикнул Тенгиз. – Бегом сюда!
Пока недотепа распахивал "кошками" снежную целину, я осмотрел скалы, нависшие над нами. Альпинист шел не один – это было однозначно. По скале, вдоль глубокой трещины, расширяющейся до размеров камина, тянулась цепочка свежих дюралевых крючьев. Вероятнее всего, он спускался с верхней страховкой, а его напарник протравливал веревку, стоя на ближайшем балконе. Что произошло, почему альпинист сорвался – можно было только предполагать. Ни ножа, ни каких-либо других режущих предметов рядом с трупом я не нашел, а это значило, что обрезать веревку мог только тот, кто страховал.
Чем больше я думал над тем, что случилось на этой скале не далее, чем неделю назад, тем больше портилось мое настроение. "Бесхозные", неопознанные трупы альпинистов в горах – это нонсенс. Сегодня о каждом спортивном передвижении в горах ставятся в известность десятки организаций и служб контроля. Исключением могут стать только Гималаи, в ледниках которых до сих пор находят неопознанные трупы шерпов – высотных носильщиков, обслуживавших экспедиции на Эверест, Канченджангу и Лхоцзе. Но в Непале к своим гражданам отношение своеобразное. На Кавказе же альпинисты безвестно не погибают.
Глушков подошел к нам, рассеянным взглядом посмотрел на труп, как человек, давно привыкший к смерти и мысленно похоронивший себя, и занялся своим носом.
– Ты шарил по его карманам? – спросил я.
– По его? – переспросил Глушков, опуская глаза, – по его не шарил.
– А по чьим тогда шарил? – задал я совершенно идиотский вопрос.
– Я? Ни по чьим.
Я заметил, что неприметный герой начинает меня выводить из себя намного быстрее, чем в начале нашего знакомства.
– Никто не шарил! – развел я руками. – Но комбез кто-то же расстегивал!
– Да не расстегивал я этот дурацкий комбез! – взвыл Тенгиз, будто я имел ввиду только его.
– Чего ты волнуешься? – пожал плечами Бэл. – К чему весь этот шум?
– А к тому, что этот труп теперь будет висеть на моей шее!
– Странно, – усмехнулся Бэл. – Мне казалось, что ты больше обеспокоен своей судьбой заложника. А ты, оказываешься, переживаешь из-за такого пустяка. Мы ведь тебя можем хлопнуть. Ты об этом не подумал?
– Могли бы – хлопнули бы давно, – огрызнулся я и пошел к рюкзакам, на которых с ужасным лицом сидела Мэд.
Все не так просто, не так просто, думал я. По альпинистскому кодексу чести обрезать веревку имеет право только тот, кто на ней висит – для того, чтобы спасти жизнь тем, кто страхует и уже не в силах веревку держать. А этого несчастного попросту сбросили – чик ножом по связке, и все. И даже не спустились к нему, не проверили, жив ли, не попытались эвакуировать вниз.
Мэд встала и шагнула мне навстречу. Она ничего не сказала, лишь припала к моей груди. Мне было жалко эту девчонку, которой судьба подкинула столько тягостных испытаний. Здесь, в Приэльбрусье, она стала другим человеком – вмиг повзрослевшей, сильной и выносливой женщиной, немного уставшей от нескончаемой череды шоков.
– Ты не видела, кто обыскивал труп? – спросил я ее шепотом.
Она отрицательно покачала головой и прижалась ко мне еще сильнее.
– Испугалась?
Я провел ладонями по ее волосам и заглянул Мэд в глаза. Девушка смотрела куда-то далеко, скорее, в свои мысли. Она по-своему поняла мой вопрос и пожала плечами.
– Нам надо торопиться, – произнесла она.
Кажется, я не совсем верно перевел ее слова. Скорее, ее фразу следовало понимать так: "У меня уже нет терпения ждать, когда все это кончится."
Тенгиз шел ко мне, глядя в карту.
– Куда дальше, Сусанин? – спросил он. – Заставишь лезть на эту скалу?
– С вами полезешь, – буркнул я. – Один Глушков чего стоит… Дай сюда!
Я взял карту и долго смотрел на голубые пятна ледников, розовые черточки хребтов и зеленые кляксы лесных массивов, хотя знал эту местность достаточно хорошо и мог идти по ней с закрытыми глазами. Ленинградцев двое… нет, трое, вспоминал я, самарян – трое, хлопцев из "Карпат", кажется, четверо плюс тренер. А вот "Базардюзи", если не ошибаюсь, заявил всего лишь "двойку", всего лишь одну связку… "Базардюзи" или питерская команда?..
– Ты чего? – толкнул меня Тенгиз.
– Вспоминаю, в какой стороне север, – ответил я, возвращая карту.
– И как, вспомнил?
Я махнул в сторону обширного снежного поля, простирающегося левее от Большого Когутая.
– Двигай в том направлении. Я устал топтать тропу. Если все время буду первым, то меня на долго не хватит.
– Ну, спасатель! – покачал головой Тенгиз, подкинул на себе рюкзак, туже затягивая лямки, и побрел по целине. Я встал следом за Мэд. Мне в затылок дышал Бэл, который замыкал связку.
Мы проходили мимо тела несчастного альпиниста. Мэд нарочно отвернула лицо в другую сторону. Глушков, засмотревшись на останки, сошел с тропы, продавил фирновую доску и упал. Гельмут стянул с головы свою шапочку и поднял айсбайль над головой. отдавая прощальный салют.
19
Было похоже, что у Гельмута болит ухо, и он крепко прижимает к нему греющий компресс.
– Как вы думаешь, Стас, в России есть гласность? – спросил немец, отнимая от уха маленький транзисторный приемник и утапливая в нем метровую телескопическую антенну.
Пот градом катился с меня. При помощи айбайля и миски я вгрызался в снежник, выкапывая пещеру для ночевки. Я уже углубился на пару метров и начал проходку в стороны, оформляя свод.
– В каком смысле? – уточнил я у Гельмута и отколол большой кусок спрессованнолго снега, похожего на комок соли.
– "Радио России" слушал, – перечислял Гельмут, поочередно загибая пальцы. – "Новости Ставрополья" слушал. "Минеральные Воды" слушал. Никто не говорит про нас. Может быть, никто не знает, что случилось?
Я передал ему снежный кирпич. Гельмут поднял его над головой и протянул Глушкову. Тот вместе с Тенгизом пристроил его на снежном бастионе, который мы возводили для защиты от ветра.
