ответил Евстахий.
– Правильно, оно хочет мучить нас. Получить нашу волю, нашу душу. Чтобы Владислав добровольно начал умолять принять его, отказался от своей воли.
– Ты этого не знаешь, – уже с печалью в голосе ответил широкий человек в рясе, сидящий перед Иваном, и отвёл взгляд в сторону.
– Святой отец… А может быть такое, что церковь поддерживает это… Существо, но при этом оно того качества, что были древние Гоморра и Содом? То есть поддерживает не жизнь, а…
– Хватит вопросов, юноша! – резко и неожиданно воскликнул настоятель – Тебе рано знать такие вещи, зря я тебе это рассказал. Иди и прибери двор, сегодня было много туристов. Продолжай своё послушание!
Иван поднялся. В его взгляде отец-настоятель прочитал тяжёлую решимость. Он восстал против всего, что ему было до этого дорого, против его фактического отца.
– Я не могу бросить друга. И зная то, что Вы только что рассказали, жителей этого несчастного города я тоже не могу оставить просто так.
Произнеся это, Иван развернулся и, опираясь на костыли, пошёл к выходу.
– Ты не можешь справиться со всем злом на этой земле. Каждый должен нести столько, сколько он может нести! – с тяжестью в голосе произнёс ему вслед его бывший наставник.
Иван ответил, не повернувшись:
– Разве обслуживать зло в надежде, что это может кому-то помочь – не есть служение Дьяволу?
Настоятель ничего не ответил. Он тяжело и с болью смотрел на закрывшуюся дверь.
Глава XIX
Когда Иван зашёл в квартиру к своему другу, в нос ударил резкий запах, который обычно скапливается в жилищах пожилых людей и психиатрических лечебницах. Трубку Владислав не брал, поэтому Иван всю поездку боялся, что уже не застанет его живым. Но тот был ещё жив.
Он лежал на кровати, скрестив руки на груди. Влад ссохся, выглядел почти как мёртвый.
Почти.
На табуретке рядом с кроватью стоял стакан, который Иван оставил там перед выходом. Иван заглянул в него и отшатнулся. Воды в стакане не было, но что-то подсказывало, что Владислав к ней не притрагивался. Зато в стакане устроили гнездо тараканы. Вся его внутренность кишела этими созданиями, которые из-за распространения сотовых сетей и других источников волнового излучения, оставили жилища людей, но заявились сюда.
Иван стал сосредоточенно прислушиваться к дыханию друга. Он очень хотел помочь Владиславу, но не знал как. И ещё он боялся. Нет, не того, что Крабус кинет свою тень и на него – он боялся, что перед ним на кровати лежит уже не его друг. После того, что случилось с матерью Владислава, он в каждом подозревал существо с повредившимся рассудком и с ужасом находил его, только у большинства это буйство скрыто глубоко внутри.
– Влад, – позвал он – Влад, это я, Ваня.
Ответа, как он ожидал, не было. Тогда он отважился приблизиться и тронуть высохшее тело за плечо.
Реакции снова не последовало. Тогда Иван с силой потряс тело, с первобытным страхом ощутив скелет с набитой между костями, как стекловата, плотью. Владислав резко открыл глаза.
Белки были прошиты красными нитями, как у людей в последней стадии истощения и обезвоживания, но взгляд был осмысленным. У Ивана как будто гора упала с плеч.
– Ты как? – спросил он.
Владислав, с трудом разлепляя потрескавшиеся губы, ответил:
– Как видишь, – и улыбнулся.
От улыбки из трещин в губах засочилась кровь, собравшись в одном уголке рта, и потекла дальше по щеке. Но улыбка эта была настоящая, даже ироничная. У Ивана выступили слёзы – он обнял Влада за голову и беззвучно заплакал.
– Ты что-нибудь узнал? – еле прошептал Влад.
– Ничего. Мой воспитатель сказал, что «такое случается». Такое случается, Влад! Вот и всё объяснение.
– Не много. А что делать он тоже не сказал? – уже зная ответ, спросил Владислав.
– Смириться и молиться, – при этом зубы Ивана сжались, он с трудом выговорил эту фразу.
– Очень по-христиански, – с иронией произнёс Владислав.
– Нет, это не по-христиански. Христос показал нам сложный путь, он показал, что у человека есть свобода выбора…
– И я свой сделал, – спокойно произнёс Владислав.
Повисла долгая пауза.
– Это не выход, – тихо сказал Иван.
– Другого нет. Я должен порвать нити, связывающие меня с этим взбесившимся коллективным безумием, иначе оно и мной завладеет. За себя я уже не боюсь – перебоялся, да и терять уже нечего. Не хочу причинить вред другим. Находиться под ярмом посторонней воли не только страшно, но и унизительно. Можешь посмеяться над пафосом, – снова попытался улыбнуться Влад.
Иван выдавил улыбку.
– Ты за это гореть будешь, – ответил он.
– Всерьёз в это веришь? Я думал, ты разуверился.
– Только в своём ближайшем круге, – ответил Иван – в православной среде много хороших людей и хороших священников.
– Все хорошие, пока не познакомишься с ними, – прошептал Влад, смотря в потолок. – Поможешь мне?
– В этом я не помощник, извини.
– Просто помоги мне встать, остальное я сам.
Иван поднял торс своего друга и помог спустить ноги с кровати.
– А знаешь что?! – спросил вдруг Владислав, резко подняв глаза – Поехали к небоскрёбам. Попросимся на крышу, я же выгляжу как покойник – нас должны пропустить.
– Дурная идея, – сказал Иван.
– По-моему отличная.
Иван долгим взглядом посмотрел на своего друга, потом вздохнул и махнул рукой.
Такси быстро довезло их до района небоскрёбов. Молодой таксист-дагестанец сначала со страхом, потом с сожалением смотрел на Владислава в зеркало заднего вида. Влад поймал этот взгляд.
– На город напоследок посмотреть хочу, – сказал он.
У парня пролегла складка посередине сросшихся бровей, всю оставшуюся дорогу он ехал очень сосредоточенно и аккуратно.
– Сколько с нас? – спросил Иван, когда они подъехали, доставая бумажник.
– Не надо деньги, – глухо ответил водитель, смотря на педали.
Ивану показалось, что он хочет скрыть слёзы.
– Спасибо, – тихо сказал Иван.
Они вошли в огромное здание из стекла и стали.
За вычурным гранитным столом рецепции, как обычно, стояло несколько красивых девушек. Друзья подошли к отполированному до зеркального блеска полукругу из гранита.
– Нет, нельзя, – мило ответила одна из сотрудниц на их вопрос, с ноткой отвращения глядя на Владислава, который опирался на плечо друга, который с другой стороны опирался на костыль – Туда никак нельзя попасть, если нет разрешения от управляющей этим зданием компании.
Влад с трудом сфокусировал на ней свой взгляд и начал говорить хриплым тяжёлым голосом:
– Посмотри на меня, – девушка со смесью страха и жалости вперилась в него глазами – Жить мне осталось от силы дня два, и последнее, что мне запомнится, будет больничная койка, судно
