и стал ждать. Когда мимо ее дверей прошли два человека – не торопясь, на расстоянии двадцати шагов друг от друга, понял: они. Ошибки здесь не могло и быть. Это для швейцарской и прочих полиций, привыкших работать артистично, вдохновенно, творчески, этот выработанный, неторопливый шаг, застывшая шея, тупой взгляд – это для них наши убогие «наружники», местные или прибывавшие из Москвы в долгосрочные командировки, не умеющие – несмотря на все усилия преподавателей – наблюдать, фиксировать, казались неразрешимой загадкой, – на противоречии, должно быть. Для него же все эти тумбы в топорно сидящих костюмах были открытым листом. Не умеют носить хорошие костюмы товарищи чекисты всех поколений.
Оба перешли на другую сторону улицы и замерли, покуривая, у витрины закусочной, в которой он ел и пил. Все это напоминало дурно разыгрываемую комедию на заданную тему. Что ж, тем лучше. Появилась Кло, негр двигался в двух шагах позади и о чем-то весело рассказывал, жестикулируя и подрыгивая правой ногой. Поцеловав прелестнице руку, он тоже перешел улицу, подошел к «наружникам», попросил прикурить и, весело звякнув дверным колокольчиком, появился в зале. «Вы позволите, месье?» – спросил, отодвигая стул. Нервы у полковника были крепкие, но в тот момент, когда в ответ на просьбу как бы безразлично кивнул, почувствовал вдруг, как душа вполне по-русски уходит в пятки. Здесь не могло быть совпадения, он сильно их недооценил. Но получилось иначе. Негр велел рюмку коньяку, смачно, с выдохом, выпил, потом взглянул черными зрачками бездонных глаз, улыбнулся:
– Месье, они не знают, что это вы. А Кло – знает. Она просила сказать, что ее взяли в работу. Что она любит и помнит вас, несмотря ни на что. Что даже смерть не заставит ее предать вас. Она просит о встрече. Назначьте день и час, она отмотается от этих идиотов и придет.
– Кто… вы? – спросил через силу. Губы словно заморозило.
– О, вам не надо бояться. Я родной брат Клотильды. Почему чернее в два раза? – Он будто читал мысли. – Да потому, что Клотильда никакая не квартеронка, а чистокровная негритянка из Конго! Генетический порок, месье. Это бывает. Я не вешаю вам спагетти на воротник, верьте мне.
– Хорошо… – ответил хмуро. Что еще мог ответить? – Пусть завтра после службы, в это же время, придет в русскую церковь. Только я предупреждаю вас…
– О, это без надобности. Она придет, никого не приведет, вы можете быть совершенно спокойны.
– Хорошо. Что вам сказала Клотильда обо мне? Как объяснила эту идиотскую конспирацию?
– О, она честная девушка, она не должна врать родственнику, она рассказала чистейшую правду! Вы скрываетесь от полиции за финансовые махинации, она боится за себя и за вас – полиция уже приходила, а Кло ценит свое место. Это весьма престижное место, месье!
– Хорошо, – повеселел полковник. – Скажите Кло, что она – умница!
Негр улыбчиво кивнул и ушел. Двое у стекла продолжали молча курить.
Негр, видимо, не лгал: когда полковник вышел из закусочной и двинулся вверх по улице, они остались на месте и даже не новели головами в его сторону. Это был хороший знак. Негр сказал правду. Кло – тоже. Что делать теперь? Абашидзе начал просчитывать варианты. Получалось так, что оператор Кло (сотрудник разведки, у которого она была на связи) проинформировал ее о ключе. Кло этот ключ проверила, естественно – рьен[9]. И тогда взялись за него, это тоже естественно. О том, что у него есть еще один ключ, они не знают. Это дает шанс, но только в том случае, если ключ настоящий. Как это узнать? Попросить Кло? Очень смешно… Тогда как быть?
Он вдруг подумал, что затея с вкладом, похожая больше на лотерею в любезном отечестве, когда только рабочий-передовик может выиграть «Волгу» или в крайнем случае «Москвич», – это не игра на самом деле, а самый верный проигрыш. Может быть, плюнуть на все и тихо раствориться в мире, который не подвластен ни службе разведки, ни ее «К», ни даже «В», которая уничтожает врагов и изменников. Поищут-поищут и перестанут. А ведь есть Катя, милая, добрая девушка с ясными голубыми глазами. Правда, Нина, дети… Ну, им помогут. Это сегодня традиция – помогать непричастным женам изменников. Это как бы весьма добрый жест, ну и слава богу. Всякая любовь исчезает со временем, вот она и прошла. А детки розовые… Последний раз видел их три года назад, они наверняка выросли, стали другими. Неизбежное феминистское воспитание вряд ли украсило их, зачем им отец и они отцу? Если у Нины и нет сейчас любовника или претендента на должность супруга, он появится в самое ближайшее время, свято место пусто не бывает, тем более что Нина – красивая, привлекательная и еще сравнительно молодая. Десять лет разницы у них, ему теперь сорок три, ей, стало быть, – восторг! – всего-то тридцать три. Кто хочешь умрет…
Но все эти выкладки были пустыми. Чувствовал, куда деться, ничего не прошло – к чему убеждать себя в обратном, и дети отнюдь не звук пустой… А Катя? Ну что – Катя… Мелькнуло хорошенькое личико, это еще ни о чем не говорит. Правда, она рвалась, она желала, ведь это ощущалось, это не может обмануть. Господи… Стюардесса тоже стремилась и получила все, чего хотела. Это ведь не любовь… А может быть, бесконечные связи, легкие, непринужденные, ослабили чувство истинное, глубокое, и он просто-напросто не способен любить по-настоящему? Запах воды доносился от озера, влажный запах жизни. Там, за окном, человечество живет и радуется, как и во всем мире. Даже в отечестве есть люди: мужчины и женщины, дети, и даже счастливые. Или думающие, что счастье посетило их. Сравнивать-то не с чем…
Бессмысленные, пустые реминисценции, первый признак слабости и растерянности. Ну уж нет. Пока в легкие проникает воздух и сердце не остыло – вперед. Дома у Кло никого нет, и, следовательно, можно установить прослушку. Проникнуть в ее дом, защищенный всего лишь от воров, – это плевое дело. Сфотографировать ее ближайшие связи – и того проще. Правда, она со своим негром переодетого дедушку срисовала мгновенно… Может быть, плохо положил грим? Одежда подвела? Только в эту минуту ему пришло в голову, что дело нечисто. Она, сколь бы сильно ни любила, ни страдала, ни ощущала его, любимого, все равно преодолеть профессионально отработанную защиту такого рода не смогла бы. Значит? Значит, надо признать свое поражение. Значит, она, расставшись однажды, скрытно проводила его до служебной и установила ее, как это называется на служебном же языке. А раз так – субчики все знали и
