снизу вверх. Не соображал ничего. Натягивал на себя, не давая отдышаться. Зарывался пальцами в волосах и хрипел как астматик, когда Женя глотала мое семя волну за волной. И облизывала словно эскимо.
После этого минут пять приходил в себя. Гладил свою феечку по голове как кошку. Ловил круги перед глазами.
А потом протрезвел. Отнес это чудо на кровать и языком заставил орать до пульсации на моих губах и жалобного «Не могу больше».
Из-за этих пыток нормально потрахаться удалось только спустя полчаса. Женя соврала, что не может больше, и снова кричала. Я шизел от того, какая она отзывчивая и брал ее во всех позах, каких хотел.
До душа после такого марафона добирались чуть ли не ползком. Фея шарахалась, когда я пытался направить на нее лейку. Фыркала, когда предлагал потереть мочалкой. Дрожала, когда медленно целовал под теплыми струями. И сбежала, стоило на секунду отвернуться.
— Еще четыре часа, а спать хочется, словно двенадцать ночи, — призналась Женя, когда мы снова упали в кровать. На этот раз просто упали. Как грузы.
— Сколько времени у нас еще осталось? — Тянуться за телефоном было лень. Он мигал на полке неотвеченными сообщениями. Так и намекал, что работа никуда не делась и когда-то придется все же подняться. Но даже думать о делах не хотелось.
— Еще час. — Женя усмехнулась. — Звучит так, словно я девушка по вызову, которую ты снял на время.
— Никогда не спал со шлюхами.
Я протянул руку и сгреб это растрепанное чудо к себе под бок.
— Желающие и так в очереди стоят?
Она хитро сощурилась. Слишком игриво для спящей красавицы.
— А то ж! Пока мы тут кувыркались, за дверью, небось, уже кандидаток десять собралось. Иди проверь!
— Всего десять? — Женя показала язык. Совсем не по-учительски! — Так мало?
— Ну, извини! Я еще и с работой трахаюсь! На большее не хватает!
— Да-а… Я помню тебя в Гамбурге. Такой собранный, серьезный… Ты, наверное, родился с каким-нибудь кодексом в руках.
— Мама говорит, что в руках я держал кое-что другое. — Для большей доходчивости я взял ладонь своей феи и положил на член.
— Она наговаривает! Ни за что не поверю!
Проворные пальчики нежными поглаживаниями за несколько секунд оживили мертвого. Превратили его из мягкой игрушки-антистресс в твердый рабочий агрегат.
Как заколдовали. Да так удачно, что и усталость прошла, и сон слетел. Захотелось снова раздвинуть шикарные женские ноги. Закинуть их к себе на плечи. И ускакать в рай на полной скорости.
— На самом деле мама была бы счастлива, если бы я тянулся к кодексу.
Я откинулся на спину, чтобы Жене было удобнее проводить реанимацию.
— Только не говори, что ты потомственный адвокат?
Она округлила глаза и замерла.
— Не совсем. — Пришлось обхватить ее ладонь своей и задать правильный ритм. — Мои родители никогда не работали в адвокатуре.
— А в прокуратуре?
— Опять мимо. В суде. Оба.
— Твои родители судьи? И ты нарушил такую семейную традицию?! — Зеленые глаза стали круглыми.
— До двадцати шести я вообще на эту традицию плевал.
— Ничего себе откровение! И это Павел Бояринов, один из лучших адвокатов столицы!
Словно я не маму с папой оскорбил своим отказом, а ее, Женя убрала руку. И, натянув на себя одеяло до подбородка, выжидающе уставилась на меня. Так, как, наверное, на нее смотрели старшеклассники с задней парты.
— Это не самая интересная история, — пришлось предупредить.
— Я о тебе вообще ничего не знаю. Мне все интересно.
— Любопытная училка! — С одеялом я расправился быстро. Сбросил на пол. А вместо обогрева снова подмял под бок свою вредную женщину.
— Считай, что это профессиональное!
Нахалка сделала вид, что в упор не замечает мой «памятник на главной площади». Словно я не членом ей в бок тыкал, а так… мобильным телефоном или пультом от телевизора.
— Упрямая…
Чтобы хоть немного облегчить свою участь, пришлось опрокинуть фею на спину и устроиться сверху. Прижать больного ко входу в лечебницу. И вспомнить про спокойное дыхание.
— До двадцати шести я занимался чем угодно, только не тем, чему учился в вузе, — начал я рассказ. — Гонки, азартные игры, свой тату-салон и так… всякое, по мелочи. Ни в какую адвокатуру или суд не планировал. Скучно было от одной только мысли, что увязну в бумажках.
— Но образование у тебя уже было? Юридическое?
— Было. Но на юрфак я пошел не по доброй воле. Это было условие отца. Он вытянул меня из одной передряги и в качестве платы потребовал диплом юриста.
— А как тогда ты вернулся в профессию?
— Я говорил, что это не самая интересная история.
— Паша…
Фея захлопала ресницами как опахалом. Такая взрослая и такая любопытная. Необычная.
— Отца арестовали. Завели дело о взятке. Он, само собой, ничего не брал. Но доказать было сложно. Прокурор очень хотел звезду на погоны, а начальство сверху решило устроить показательное судилище.
Случай был давний, но и сейчас на душе стало гадко.
— Начальство твоего отца?.. Министерство?..
Моя умная девочка соображала быстро. На порядок быстрее, чем первый защитник отца.
— Папа был не самым удобным судьей. На него невозможно было надавить или прогнуть под обстоятельства. За это его ценили адвокаты, недолюбливали коллеги и терпеть не могли в министерстве.
— Боже… И чем все закончилось?
Женя закусила губу и так напряглась всем телом, будто боялась услышать ответ.
— Закончилось тем, что известный адвокат с огромной практикой внезапно заболел, и отца заставили взять молодого неопытного государственного защитника. А этот сукин сын вместо того, чтобы слить дело, уложил прокурора на лопатки и развалил все обвинение к чертям собачьим.
Женя засияла.
— Ничего себе! И ты впечатлился? — Она обняла меня за плечи.
— Не успел. — Я рассмеялся, вспомнив некоторые детали того расследования. — Этот борец за справедливость навесил на меня столько поручений, что я сутками только и успевал бегать по всяким конторам и перебирать разные бумажки. Дневал и ночевал в конуре, которую Лаевский гордо называл своим кабинетом. Мама приносила нам еду и одежду. Мыться ходили в замызганную сауну за углом. А спали на узком диване. По очереди.
— Лаевский?.. Никита Лаевский? Это не твой партнер?
— Он. Но в тот момент я больше хотел его прибить, чем стать партнером. — Но не прибил, а ушел в адвокаты!
Она поцеловала меня в нос. Так смешно. Совсем как мама, когда признался, что иду в помощники к Никите.
Столько лет прошло, а помнил эту мелочь. Тепло тогда стало, спокойно на душе. Совсем, как сейчас, с этой любопытной и охрененно красивой женщиной.
Женя
После рассказа Паши я
