что свои его высмеют. Решил добить. Он знал, что санитарный «мотор» остановится на Манеже, время у него имелось. Он взял экипаж и отправился на Лубянку. Путь короткий. Там встретился с Гришкой-Адвокатом и его подельниками. Они-то вместе с Божком захватили трамвай, выгнали пассажиров. Потом ваш «мотор» появился. Кто-то из бандитов начал первый стрелять. Не выдержали нервы. И весь бандитский план разрушился. Стас сразу дал деру. В этот момент вырубилось электричество, и трамваи стали. Народ разбежался, площадь опустела. Все было бандитам вроде на руку. Они сидели в вагоне. А что дальше делать? Потом включили электричество, трамвай пошел и снова остановился – электричество опять вырубили.
– А кто же был тот человек, который сидел на месте вагоновожатого в трамвае? Я его не знаю.
– Это был Пыря, что стырить. Он же встречался с Артистом на Скобелевской площади и привел его на Лубянку. Пыря уселся за вагоновожатого, включил рукояткой двигатель. Ты его двумя прямыми выстрелами уложил. Вот так-то.
– Хорошо, а где мой Артист, куда делся Боря с моря? Где он? – удивленно спросил Сергей. – Я думал, что его уложил, он же упал.
– О, твой Артист, Боря с моря, никуда не делся. Ты стрелял в него, но не попал. Он специально растянулся на площади. Потом дал ходу. Только его шляпа-котелок и шарф остались. Мы их подобрали.
– Борю, значит, упустили.
– Вначале упустили. Но с ним произошла другая удивительная история. Таких у Алана Пинкертона не найдешь. Кстати, ты мне рассказывал, что этот американский сыщик специализировался на кражах, которые происходили на железной дороге. Верно? Нет в его практике для нас чего-либо полезного?
– Не думаю, – ответил Сергей. – Это все было в девятнадцатом веке. Главное новшество этого шерифа состояло в том, что он впервые ввел в практику расклейку объявлений о поимке беглого преступника. Там был его портрет, описывались особые приметы и выражалась просьба ко всем жителям – помочь в его поимке. Красной краской указывал сумму, которая будет уплачена за данные о его нахождении.
– Ну и как подействовало?
– Даже очень. За деньги американцы любого продадут. Так преступники поняли, что этот шериф – самый опасный для них человек. Но попытки его устранить, ни к чему не привели.
– Ладно, хватит об этом американце, – сказал Трепалов. – Нам до этой расклейки еще далеко. – Он вздохнул. – Зато у нас есть свои проверенные способы – внедрять агентов в банду. – Это действует гораздо эффективней.
– Так вы взяли Артиста? – не выдержал и спросил Сергей.
– Не волнуйся, взяли. Он посидел у нас, мы его допросили, он согласился все по-честному рассказать. Потом его возили в МЧК, там его тоже допросили. Этот Пыря не очень доверял Артисту. Боялся, что он подстава. Решил проверить, не легавый ли, и когда они пришли на Лубянку, предложил сесть в трамвай, чтобы поговорить с ребятами. Но разговора не получилось, началась стрельба. Оно ему нужно? Артисту это не понравилось, он выбрал момент и драпанул. А тут ты начал в него палить. Он растянулся на всякий случай. А потом снова побежал. Ушел ото всех. Но ненадолго. Тут подсуетился один человек, имя которого тебе известно, но говорить за него не буду. Короче, когда появишься на рабочем месте, обещаю тебе все рассказать, во всех подробностях. Так что Артист, бывший «Инкогнито», теперь в наших руках, – улыбнулся Трепалов. – Но нам надо его кем-то заменить. Надо кого-то заслать в их ряды. Те, кто его видели, Пыря и Божок, уже не свидетели. Мы хотим своего Артиста внедрить к бандитам. Операцию по чистке железнодорожных касс никто не отменял. И Сабан, я уверен, ждет связного из Пиетра. – Трепалов в размышлении покачал головой. – Так что впереди у нас много работы. Но ты не грусти. В общем, ты разогнал банду Адвоката, но сам Адвокат нам не попался. Придется снова устраивать ему ловушки. Поймаем, поймаем. Его хата уже под наблюдением. – Трепалов потер руки. – Главное, по Москве только и разговоров, что милиционеры разгромили уголовников Адвоката. Главаря наказали! Не дали ему «мотор». Это большая осечка для главарей! Представляешь, какой шум? В газете написали. Нам это на пользу. Авторитет поднимается. Кстати, в кармане у Божка мы обнаружили записку. В ней были приметы дворника с Тверской и шофера с санитарки. Так что кружок замкнулся.
– А Артист, Боря с моря, долго у вас пробудет?
– Посидит. Пока не закончим нашу операцию. Он нужен нам, как источник информации. Он же знает всех питерских, кто собирается приехать в Москву. Короче, нам еще предстоит с ним поговорить. Тебя подключим. – Трепалов как-то хитро ему подмигнул. – Есть еще интересные сведения. Очень. – Он довольно потер ладони. – Значит, так, наш Лукин…
В этот момент открылась дверь, и на пороге показался доктор Крамер.
– Слушайте, ребята, вы бессовестные. Я думал, что вы уже давно ушли. Проболтали почти полчаса. Там ваша Иринка вся извелась. Давайте закругляйтесь.
Трепалов встал.
– Выздоравливай, Будилин, возвращайся. Мы ждем тебя. Впереди много дел.
Кровавый шмон в «Славянском базаре»
– Освободите, граждане, проход, нашего дорогого гостя пропустите. – Швейцар в ливрее отстранил от входной двери молодую пару – юношу в широкой кепке, из-под которой торчали темные вихры, и курносую напомаженную девицу в тонкой косынке. – Прошу вас, Николай Михайлович, проходите-с, давненько к нам не заглядывали. – Швейцар раздвинул тяжелые зеленые портьеры, снял золоченый картуз, угодливо склонил седую голову и открыл вторые двери в вестибюль. – Очень даже рады вам-с, за честь почтем-с, куда прикажете, в общий зал или в апартаменты?
Высокий человек с горделивой осанкой, в шляпе котелком и с белым шарфом на шее, не обращая внимания на швейцара, прошел мимо молодых людей, с интересом взиравших на него, отстранил в сторону выбежавшего навстречу полового, державшего поднос с чаркой водки, и, неслышно ступая мягкими штиблетами по красному ковру, поднялся по ступенькам в вестибюль.
Справа за портьерами находился знакомый зал. В нем все было по-прежнему, как и год и два года назад до революции. Стеклянный с потеками потолок, сквозь который сочился серый дневной свет, в центре мраморный фонтан, между столиками кадки с пальмами. Двое половых в белых куртках с неизменными полотенцами на левой руке стояли у входа на кухню. Только запахи стали другими, несло подгоревшим маслом. Да и посетителей в зале почти не было. За дальней колонной сидел какой-то черноволосый с сизыми щеками, по виду армянин, наливал себе из графинчика, похоже, коньяк.
– М-да, – глубокомысленно изрек Николай Михайлович, поморщился, чихнул и повернулся назад. Швейцар тотчас подбежал к нему. –
