сомневаться в огромном воздействии, которое оказывает на нас речь.
Э. Левинас о смыслополагании и Другом
Единственный философ, у которого я нашла идею, что смыслополагание является триадическим актом — Э. Левинас. Вот что он пишет:
Другой, означающий, проявляет себя в слове, говоря о мире, а не о себе; он проявляет себя, предлагая мир, тематизируя его[130].
Мир тематизируется, то есть становится именно интенциональным объектом, когда мы входим в общение с Другим. Левинас не пишет о становлении интенциональности, он рассматривает интенциональные акты взрослого человека:
Мир дается нам в языке другого, его приносят предложения. Иной — вот основа феномена. Феномен не выводится из Иного: мы не обретаем его, восходя от знака, каковым является вещь, к собеседнику, посылающему этот знак путем, аналогичным тому, который ведет нас от видимости к вещи в себе. Ведь дедукция — это способ мышления, который применяется к уже данным объектам. Собеседник не может быть выведен с помощью дедукции…[131]
Другой у него — это и любой Другой, и в особенности учитель:
Объект предстает перед нами с появлением собеседника. Учитель — в нем совпадают обучение и обучающий — в свою очередь не просто факт. Настоящее, в котором является обучающий учитель, преодолевает хаотичность факта[132].
Иметь смысл значит научать чему-то или самому научаться, говорить или иметь возможность быть высказанным[133].
Сам Другой, собеседник не является для нас интенциональным предметом. Пребывание «лицом к лицу» с Другим — это событие до появления интенциональности:
Понятие лица, на которое мы будем ссылаться на протяжении всего нашего труда, открывает новые перспективы: оно отсылает нас к понятию смысла, предшествующего моему Sinngebung [полаганию смысла][134].
То, как нам предстает Другой, превосходя идею Другого во мне, мы действительно называем Лицом. Способ этот состоит не в том, чтобы тематизироваться под моим взглядом, выступать как совокупность черт, создающих образ…[135]
Таким образом, Левинас переосмысляет гуссерлевское понятие интенциональности. Субъекта не может быть без Другого, без предстояния с Другим лицом к лицу. Другой как бы дарит субъекту мир, мир вторичен относительно общения с Другим. У Левинаса ни в коем случае нельзя говорить об отношении к Другому как к предмету мира, о нейтральном познавательном отношении к нему. Науки психологии не могло бы возникнуть в мире Левинаса.
Он противопоставляет свой подход подходу Хайдеггера:
…социальность у Хайдеггера целиком находится в одиноком субъекте, и анализ Dasein в его аутентичной форме продолжается в терминах одиночества. Этой товарищеской общности мы противопоставляем предшествующую ей общность Я-Ты…[136]
Субъект становится самим собой, может овладеть собственным бытием только с помощью Другого:
Вовлеченность в бытие — если субъект тут же избавляется от груза прошлого, единственно замечаемого в существовании — несет собственный груз, не облегчаемый рассеиванием; против него бессилен одинокий субъект, образуемый мгновением. Для его освобождения необходимы время и Другой[137].
…понимание бытия вообще не может доминировать над отношением к Другому. Напротив, последнее господствует над первым. Я не в состоянии разорвать союз с Другим, даже когда я рассматриваю в нем бытие сущего[138].
Таким образом, Другой сущностно необходим субъекту. Именно в Другом лежит ключ к миру. Это мне представляется очень верным подходом. Мы зависим от Других гораздо больше, чем это могло бы показаться.
* * *
Тема 13. Топика Центр-Периферия. Центральное управление и центральные инстанции субъектности
Мы сталкивались в основном с такими учениями о субъекте, где не рассматривалась проблема, единую монаду представляет собой субъект или нет. Некоторые авторы, например, Гуссерль, называют Я монадой даже несмотря на то, что у них явно субъект мыслится как структура. Мы также видели, что Декарт описывает Я как нечто отличное от мыслей, в то время как ему обычно приписывается учение о единстве субъекта.
Вопрос о том, есть ли у субъекта некий центр, встал в последнее время. Раньше скорее говорили, что сам субъект — это центр, управляющее начало машины тела. Мы приписываем такой подход Декарту в его картезианской парадигме. Однако по мере того, как стало принято говорить о «машине психики», «психическом аппарате», стали говорить о том, что уже не тело, а психика является машиной, в центре которой находится управляющее начало, и оно и называется субъектом (формулировка отечественного психолога Моткова: «Субъект как диспетчер личности»). В этой главе мы выделим среди учений о субъекте два лагеря — тех, которые «центрированы», то есть явным образом выделяют центр, и тех, которые определенно указывают на то, что центра субъекта нет (и сам он тоже центром не является).
Я называю схему с центром «топика центр-периферия». Центральной инстанцией будет либо управляющая, либо синтезирующая, причем надо считать эту инстанцию свободной. Подробнее о центральной инстанции ниже, а сейчас назовем парадигмы с центром в истории философии. Конечно, сразу приходят в голову две классические парадигмы: картезианская и трансцендентальная. У Декарта центр — Я, у Канта — ТЕА, у Гуссерля — трансцендентальное Эго. Мы говорили достаточно о них выше, и сейчас поговорим о парадигмах без центра.
Парадигмы без центра
Рассмотрим три: логический бихевиоризм, психоанализ Лакана и теорию сознания Деннета. Обо всех мы говорили выше, но сейчас рассмотрим под углом топики. Логический бихевиоризм, как мы помним, вообще склоняется к тому, что субъекта нет. Но особо он настаивает именно на отсутствии цельности и центра. Как было сказано выше, Райл считает понятие сознания категориальной ошибкой и приводит такие примеры категориальной ошибки. 1) Турист просит показать ему университет, ему показывают по очереди несколько факультетов, турист просит: а теперь покажите мне университет. Турист не понимает, что университет и есть совокупность факультетов; 2) мальчик смотрит парад по телевизору, ему говорят, что идет дивизия, но он видит, как один за одним идут батальоны, и спрашивает: а когда же пойдет дивизия? Он не понимает, что дивизия и есть совокупность батальонов. У Райла это метафоры, в которых на место частей нужно поставить отдельные акты поведения и диспозиции к ним, а из них будет собираться сознание как совокупность таких актов и диспозиций.
Метафору Райла очень легко оспорить, повернув ее против самого его доказательства. Университет не сводится к совокупности факультетов, у университета, помимо факультетов, есть еще центр — ректорат. Именно наличие центра делает университет университетом, а не совокупностью факультетов. Так же и дивизия
