тогда восемнадцать. Сейчас за двадцать. Настоящая женщина. Вспомнит ли она его?
В первом письме Лиззи призналась, что он был ее первым мужчиной. Это письмо, как и остальные одиннадцать, он до сих пор хранит в рюкзаке. На дне. Завернутые в полиэтиленовый пакет. Все двенадцать писем. За три года. Может, она написала и больше, но к нему дошли лишь двенадцать. По письму в квартал? Реже. Однако они так помогали ему ТАМ выжить.
Проклятая война, как она обесценивает человека!
Тони посмотрел назад. Уинхед почти совсем скрылся за холмом. Выглядывали лишь редкие крыши домов да высокие антенны. А вокруг, на десятки миль — степь, изредка прорезанная жидкой желтой порослью. Хорошо, хоть перевалило за полдень и жара постепенно начинает спадать.
Тут ему показалось, что на повороте возник белый полицейский «форд». Неужели коп всерьез решил его преследовать? Тони быстро съерзнул в кювет и стал оттуда наблюдать за полицейской машиной. Но она не поехала по дороге на Лиссонвилль, а, постояв несколько минут у развилки, развернулась и направилась обратно в Уинхед.
Интересно, заметили его в машине или нет? Наверное, нет. Иначе подъехали бы сюда и снова доставали своими дурацкими вопросами: куда, зачем. Противно! Что он такого недозволенного сделал, что должен скрываться, как преступник? Ничего. А раз ничего, нечего тогда и доставать.
Тони выбрался обратно на дорогу, стряхнул с брюк сухую траву. Где-то в вышине, как знамение, заверещал жаворонок. Тони попытался отыскать его в небесах, но тщетно: тот словно слился с бархатной голубизной, и даже легкие белые облачка будто застыли.
Надо идти — скоро начнет темнеть, а ночевать в степи совсем не хочется.
Тони прибавил шагу. Ему уже не терпелось поскорее увидеть Лиззи. Чем ближе он подходил к Лиссонвиллю, тем увереннее был в том, что Лиззи его сразу узнает. Она просто не сможет его не узнать, он же был ее первым мужчиной!
Маленькие, приземистые домики Лиссонвилля, обсаженные редкой зеленью, показались часов в шесть вечера. Тони взбодрился и несколько замедлил шаг. Его захлестнуло теплое чувство узнавания. Этот городок не был для него родиной, но стал частичкой его души, потому что в нем жила его девушка, Лиззи Кроуфорд, которая — он ничуть не сомневается в этом — ждала Тони все эти долгие, ужасные три года.
Три года! Для кого-то они пролетели, как три дня, для кого-то, как три недели. Тони, кажется, помнит каждый день этих лет. Каждый день…
Тони вступил в городок. Лиссонвилль, кажется, совсем не вырос за те три года, что Тони не был здесь. Скорее даже, оскудел. Хотя основные строения остались.
Вон вдали тускло сереет шпиль местной церкви. Неподалеку от нее одноэтажный полицейский участок и небольшое уютное кафе Томаса Пейна. В нем Тони впервые увидел Лиззи. Она работала там официанткой. При прощании Тони купил ей шелковый ярко-алый платок. Лиззи с благодарностью поцеловала Тони.
Чуть ниже, у яра, скромная гостиница с отдельными номерами во дворе. Там останавливался Тони, так как у Лиззи была больна мать. Теперь ее нет. Два года назад Лиззи похоронила ее. То письмо было, наверное, самым тяжелым. Оно несло столько печали и отчаяния, столько мольбы!
Лиззи просила Тони скорее возвращаться к ней, но разве он волен был тогда решать — остаться или вернуться? Он был солдат. Грыз влажную землю, пил болотную жижу, маскировался в сочных джунглях и мог только мечтать о том, что когда-то снова окажется здесь.
Тони отправил в ответ длинное письмо, полное любви и сострадания, в надежде, что оно достигнет адресата и облегчит боль в сердце Лиззи. Наверное, так оно и было. И Лиззи от его слов стало тогда легче.
А сколько раз он без писем повторял эти слова после боя, без уверенности, что она услышит их?..
Да, Лиссонвилль ничуть не изменился. Те же неприхотливые деревянные домики, те же белые, потускневшие на солнце невысокие деревянные заборчики и зеленые газоны перед ними. Разве только краска на домах чуть облупилась да газоны запущены. Видно, городок вымирает, раз никто не в состоянии обновить даже краску.
Тони свернул налево, в сторону церкви, и вторично за этот день удивился: он прошел почти половину Лиссонвилля и еще не встретил ни одной живой души! Неужели все выехали?!
Ан-нет, вон у изгороди стоит один житель, но как-то странно смотрит на Тони. Взгляд его настороженный и вместе с тем какой-то плотоядный. Он не ответил даже на приветствие. Тони прошел мимо, но успел ощутить, как по спине скользнул холодок.
«Что за напасть?»- промелькнуло у него.
Следующий, кого повстречал Тони, также неподвижно стоял у своей изгороди, держась за деревянные решетки забора. И его взгляд стал таким же маслянистым, как и у предыдущего, стоило только Тони приблизиться к нему.
«Прямо зомби какие-то», — посмеялся про себя Тони, но смех был отнюдь не веселым, скорее, защитным — ему уже начинали не нравиться ни здешние люди, ни сам Лиссонвилль. Разве может нормальный человек жить в такой атмосфере?
«Скорее бы увидеть Лиззи», — подумал Тони и обрадовался, когда увидел ее дом.
Однако он тоже не показался ему жилым. Газоны густо заросли бурьяном, заглушившим некогда пышные кусты роз, росшие под окнами. Сирень на углу совсем загустела и одичала. Невысокий забор перед домом покосился, краска на нем, также как и на доме, потрескалась и местами отстала, свисая рваными ошметками.
«Неужели здесь больше никто не живет?»- подумал Тони и медленно поднялся на крыльцо. Ступени вяло проскрипели под его ногами. Дверь оказалась не запертой, хотя внутри разгрома не было. Мебель сохранилась та же, что и при его последнем приезде, разве что покрылась толстым слоем пыли и потемнела. Оконные стекла сплошь засижены мухами, занавески на окнах выцвели.
Где же Лиззи?
Тони прошел в гостиную. Ничего не изменилось, даже старые фотографии по-прежнему висят на стенах. Вот Лиззи, вот ее мать, снова Лиззи… Всё осталось на своих местах, только не чувствуется жизни.
Что случилось? Мор, эпидемия?
Тони вышел во двор. У забора стояли люди, человек пять или шесть, и смотрели на него неотрывно и как-то выжидательно. Среди них Тони заметил и
