ещё люблю вас, но я хочу вас целиком. Я не могу смириться с тем, что мне не достанется всё.
Орлов молчал. Руки его, казалось, стали холодней.
— Ну ответьте же мне хоть что-нибудь! — не выдержала Ксения.
— Через два часа, — произнёс тогда Орлов. — Вы собираетесь убить девушку, которая ни в чём не виновата. Если у вас есть ко мне претензии— говорите со мной. Но сейчас меня волнует только то, что вы собираетесь загубить две жизни — её и свою.
Ксения закрыла глаза, вздохнула и обмякла.
— Я не могу отказаться, — устало сказала она. — Меня засмеют.
— Этого не произойдёт. Она тоже не придёт. Вам нужно будет просто забыть обо всём. Сделать вид, что ничего не произошло.
— Ну, хорошо, — Ксения устало вздохнула и уронила голову ему на плечо.
Орлов приподнял её лицо и снова поцеловал. Потом ещё и ещё. Он подхватил Ксению на руки и опустил на кровать.
Колени Ксении расступились в стороны под его напором, и, стремительно избавившись от одежды, Орлов вошёл в неё — Ксения была упругой внутри и сладкой на вкус. Её бёдра обнимали бёдра Орлова, вжимая его в себя, а руки скользили по его спине. Они так и уснули — обнимая друг друга. И когда солнце взошло, никто не открыл глаз. Только в десятом часу камердинер принёс на серебряном подносе шампанское и гусиный паштет с булочками, только что вынутыми из печи.
— Я никуда не хочу идти, — сказала Ксения, прижимаясь к плечу любовника, и Орлов тоже погладил её по плечу.
На подносе рядом с булочками лежало письмо, и теперь только Ксения заметила его.
— Что там? — спросила она.
Орлов нехотя взялся за конверт и, открыв, пробежал взглядом по строкам, а затем устало прикрыл глаза.
— Вам не нужно этого знать, — устало сказал он.
Ксения напряглась.
— Но я всё-таки хотела бы знать, — жёстко сказала она. — Это пишет Анастасия?
Орлов поджал губы.
— Она просит, чтобы я устроил карусель… — Орлов сделал паузу. — И особенно хочет видеть на ней вас. Я говорю вам это потому, что вы всё равно наверняка получите от неё письмо.
— Карусель! — Ксения подняла брови. — Что ж, очень хорошо! — она выпуталась из рук Орлова и, опустив ноги на пол, потянулась. — Любопытно, а где она сама?
— Я отправил её в поместье к отцу.
— Очень хорошо! — поддержала его решение Ксения, хотя Орлов её радости не понимал. Взявшись за колокольчик, Ксения позвала слугу и потребовала принести мундир.
— Вы куда? — спросил Орлов, наблюдая за ней со стороны.
— В манеж. Что-то я давно не сидела в седле.
ГЛАВА 39
В своём манеже в загородном поместье Орлов каждый месяц собирал гостей на «карусель». На «каруселях» гости — и первой среди них всегда была Анастасия — перед восхищенными взглядами собравшейся публики на всём скаку копьем выдёргивали вбитые в деревянные щиты кольца и разрубали чучела кочевников в тюрбанах.
Такую карусель и просила провести его Анастасия.
Уже наступала осень, и деревья в парке покрылись золотой листвой, а звон фонтанов за шпалерниками походил на трепет призрачных колокольчиков. Море шелестело прибоем далеко внизу, и звук этот Ксения слушала всю ту первую ночь, что она провела в загородном дворце Орловых.
Большинство гостей останавливалось на постой в небольшой деревушке поблизости от поместья. Самые званые — в нижнем дворце, выходившем фасадом на пенное море.
В главном дворце остановились только трое — Орлов. Она сама. И Анастасия.
Ксения и не знала, что внутри неё может жить подобная злость.
Они с Орловым расположились в одном крыле, между двумя их комнатками был небольшой, мало кому известный переход — два коридорчика, ответвляясь от каждой из спален, сходились вместе в комнате для игры в шахматы, окна которой смотрели на густые заросли каштана. Кроме этих двух дверей, других комната не имела.
Впрочем, комната мало чем могла им помочь. С самого утра внимание графа полностью занимала Анастасия. Едва проснувшись — вопреки любому самохвальству вставала она на удивление рано — она поднимала на уши весь дом. Заставив всю прислугу бегать кругом её спальни, уже через час Анастасия выбиралась из нее и, постукивая тросточкой о каменный пол, направлялась к апартаментам графа. Затем они с Орловым уезжали на прогулку в лес.
Поначалу граф звал с собой и Ксению — но та отказывалась, считая абсолютно глупым складывающийся таким образом тройственный союз.
Через некоторое время, впрочем, ей надоело сидеть с книгами во дворце, и она сама предложила поехать с ними.
Орлов принял предложение насторожённо — но отказать не посмел.
Анастасия же всю дорогу не могла перестать улыбаться — улыбкой, похожей на улыбку ржавой механической куклы, которой никак не удавалось сомкнуть рот.
— Вы любите охоту? — спрашивала она, в упор глядя на Ксению.
— По крайней мере, стрелять по дичи не боюсь.
— А верховую езду?
— Очень люблю.
— Не хотите выступить в Карусели против меня?
— Анастасия!
— Очень хочу, — Ксения давно уже ждала, когда этот вопрос будет произнесён. — Один на один или в групповом бою?
— Как вам угодно.
— Тогда я предпочту групповой.
— Какого чёрта ты творишь? — едва они вернулись с прогулки и оказались вдвоём, Орлов прижал её спиной к стене.
Ксения широко распахнула глаза, в мнимом удивлении глядя на него.
— Что-то не так, граф?
— Всё не так! Я же тебя просил — не трогай её!
— Да кто её трогает! — Ксения столкнула руку Орлова со своего плеча. — Она сама предложила. Вы же не думаете, что я могла отказать?
— Ты что, не видишь, что она играет с тобой?
— А может, я тоже хочу сыграть в эту игру!
— Ксения, не трогай мою невесту!
Ксения поджала губы и с шумом выдохнула.
— Боюсь, что ничего не изменилось, граф Орлов. Я, как вы изволили выразиться, не трону её, только если вы отпустите одну из нас.
Орлов молчал, и Ксения развернулась было, чтобы уйти, но не выдержала и снова повернулась к графу, пройдя лишь несколько шагов.
— Вы что, не видите, она не подходит вам?
Орлов молчал.
— Вы же ненавидите это всё! Этот свет, этот двор!
— Что с того?
— С ней вы всегда останетесь заперты в этом мире, из которого мечтаете сбежать.
— Вы снова придумываете себе чёрти что, — Орлов устало коснулся пальцами прикрытых глаз.
— Может быть, и так, — Ксения всё-таки отвернулась и пошла прочь.
Раз за разом Орлову снился один и тот же сон. Поместье, завещанное ему отцом, превратилось в груду обломков. Померанцы валялись поперёк дорожек, вывернутые из
