Книга У аборигенов Океании - Януш Вольневич

убивали работорговцев, сборщиков налогов и иногда миссионеров, рисковали во время войны собственной жизнью ради спасения белых и, состоя в отрядах береговой охраны, выслеживали японцев. Почему? Ведь с самого начала военных действий весь прежний местный административный аппарат развалился, и только немногие чиновники скрывались в горах или в заболоченных районах. Во всех столицах заинтересованных европейских государств с беспокойством следили за тем, как отнесется население Меланезии к войне. И поступавшие сообщения оказались весьма утешительными; все они свидетельствовали о большой самоотверженности и героизме новогвинейских воинов в борьбе с японцами.

Одним из многочисленных доказательств этого была деятельность аборигена-полицейского по имени Воуза, который, попав в плен к японцам, не выдал, несмотря на пытки, ни одной из известных ему военных тайн. Воузу искололи штыками и, полагая, что он мертв, бросили в джунглях. Однако старый полицейский остался жив и, несмотря на тяжелые раны, добрался к своим белым союзникам, сообщив им бесценные сведения о японских позициях. За этот подвиг он был награжден почетными орденами и вызвал восхищение своих соплеменников, которые с большой похвалой отнеслись к его героизму.

Несомненно, поведение новогвинейцев во время войны делает им честь.

Аборигены рука об руку с командами авианосцев оказывали упорное сопротивление агрессорам. А военные операции были не из легких. Уже одни сухопутные бои на Новой Гвинее в труднодоступной местности и ужасных климатических условиях сами говорят за себя. Шаг за шагом целыми месяцами приходилось оттеснять японцев, например, с горного перевала Кокода, находящегося всего в тридцати милях от Порт-Морсби, овладение которым дало бы японцам реальные шансы на вторжение в Австралию. В этой кампании новогвинейские партизаны сыграли существенную роль[35].

Конечно, определенное влияние на действия аборигенов в войне оказало само поведение японских солдат, которые зачастую, будучи отрезанными от собственных источников снабжения, беспардонно отнимали у жителей скудные запасы, нередко лишая при этом их жизни. Последующие колонны солдат довершали зверства передовых японских отрядов. Не удивительно поэтому, что хотя после окончания войны прошло уже немало времени, староста Маприка и слышать не хотел об оказании помощи даже японским «искателям могил».

Мы встретились с ними па следующий день за завтраком. Это были усердно раскланивавшиеся со всеми, учтивые джентльмены и одновременно ходячие выставки японской фотографической аппаратуры. Я с интересом разглядывал новейший сверхавтоматический фотоаппарат, который мне показывали, когда до меня донесся голос:

— Masta, ju lajk liu nejm kai-kat? (Какая имя ты любить завтрак?)

Передо мной стоял темнокожий парень с подносом в руке.

— О небо, какая имя!

Такие обороты мы, бывало, находили в юные годы в романах Джека Лондона. Теперь пришло время услышать их. Я храбро ответил:

— Sospctn bilong kopi, leg bilong pik, plis[36].

И с большим удовлетворением убедился, что успешно сдал первый «экзамен» на «пиджин инглиш». На столе действительно появилась чашка кофе и несколько ломтиков ветчины.

К тому времени я уже усвоил десяток-другой слов этого универсального в районе Тихого океана языка, из которых только слово rails («убирайся») будило во мне неприятные воспоминания. Другие выражения звучали значительно лучше. Так, например, сгущенное молоко называется strongpela susu, спальня — rum slip, москитная сетка — klambu, насекомое — binatang, девушка-аборигенка — meri, ребенок — pikinini, запретный — itambu, ты забыл — ju losim tink-tink, глупый, пьяный — long-long, маленький, немного — lik-lik, разрушенный, сломанный — bagarap, большой — bikpela.

«Пиджин инглиш» не чуждается и новых понятий. Так, аэродром называется plejs balus, холодильник — bokis ajs, а стюардесса — missis bilong balus. Разговор на этом жаргоне, или tok-tok (от английского глагола to talk), по мнению знатоков, нетруден, если знать три основных выражения: Ет-паи, maski и samting noting.

Ет-паи — это универсальное слово-отмычка, которое может означать все и ничего. Можно употреблять его, услышав забавный анекдот, или разбив что-либо ценное, или в том случае, если чья-либо жена изменит мужу. То же самое относится к слову maski, означавшему приблизительно «не беда», «это не проблема». Выражение samting noting, дословно означающее «что-то ничего», имеет подобное же значение.

Стах неоднократно скрежетал зубами, когда в случае разногласий между нами я обращался к нему, ради языкового упражнения, со следующей фразой:

— Maski, ju bikpela boi — какую надо иметь голову, чтобы быть таким long-long.

Телефон в джунглях

После завтрака, обвешанные кино- и фотоаппаратами, мы сели в вездеход, чтобы побывать в соседних деревнях. Далеко все равно не удалось бы уехать, так как дороги вокруг Маприка заканчиваются тупиками. Лишь через несколько месяцев предполагалось сдать в эксплуатацию более длинный участок шоссе, соединяющий Маприк с приморским городом Вевак.

Путешествие началось с переправы вброд через некогда золотоносную реку Амугу, после чего перед нами развернулся калейдоскоп поразительно похожих друг на друга деревень, где мы встретили множество жизнерадостных людей и массу детворы.

Днем мы увидели, как строился новый тамбаран. Приблизительно через каждые семь лет эти священные здания отстраиваются заново из-за разрушительного действия влаги и насекомых. Все коренные сваи, как, впрочем, и другие балки, заботливо украшаются резьбой и окрашиваются. Аборигены считают, что старые тамбараны теряют со временем силу и их нужно сооружать заново. Так же поступают и со всем содержимым «мужского дома». Время от времени изготовляются новые комплекты маселаис. Женщинам не разрешают взглянуть даже на использованные предметы культа. Их заворачивают ночью в кору и уносят далеко в глубь джунглей.

Наше прибытие в деревню прервало строительные работы. Когда в ход пошли сигареты, атмосфера потеплела, и молодежь, стремясь показать свое искусство, начала петь и танцевать. После демонстрации нашего, незаменимого в таких случаях магнитофона, начался настоящий праздник. Пошли танцы, песнопения, откуда ни возьмись появились маленькие барабанчики и дудки. Жители деревни надели головные уборы, своей формой напоминающие большие диадемы княжен и изготовленные, на мой взгляд, из окрашенных ивовых прутьев. Этот импровизированный праздник, или, вернее, вечерние посиделки, был тем более кстати, что жители деревни собирались вечером поохотиться на «летучих лисиц».

Так называют огромных летучих мышей, размах крыльев которых достигает двух метров; благодаря ему они считаются крупнейшими летающими млекопитающими в мире. «Летучие лисицы», или black bokis, днем спят, повиснув на деревьях, а с наступлением сумерек отправляются добывать пищу. Установив, куда эти животные охотнее всего летают, аборигены прорубают просеку в лесу и развешивают в этом месте сети, сплетенные из луба.

Благодаря таким сетям мы получили возможность ознакомиться с местной системой связи. В деревне, где мы находились, было слишком мало сетей, и хозяева пожелали занять их у соседей. Связь оказалась по-детски простой. В ход пошел гарамут — предмет, на который вначале