Он не произносил ни слова, наблюдая за Лилли. Он видел, как потемнели ее голубые глаза, и понял, что она чувствовала. В уголках его рта затеплилась улыбка. Эта сучка сгорала по нему, и он это понимал. Он взял из ее затекших пальцев эмалированный кувшин и поставил его на стол. Потом обхватил ее руками и поцеловал.
Ее рот обожгли его горячие губы, и, хотя поцелуй его был слишком неистовым, Лилли хотелось повторения. Значит, она ему не безразлична, значит, он любит ее. Она словно тонула в его объятиях, испытывая невероятное наслаждение, охватившее ее тело.
Его руки заскользили по ее спине и ягодицам, и он с силой прижал ее к себе, что показалось ей оскорбительным. Она уперлась руками ему в грудь, пытаясь оттолкнуть его от себя, но он поднял ее на руки и положил поперек кровати.
– Нет! – испуганно вскрикнула она. – Нет! Я не собиралась сюда заходить, я просто принесла вам воду…
Она вырвалась и соскочила с кровати, но он тут же повалил ее на ковры.
– Вам хочется быть похожей на ту женщину, с которой вы меня застали, – шептал он в ухо Лилли. – Конечно, вам хочется этого, я видел, как вы смотрели на нее, завидуя ее наготе, завидуя тому, что она была со мною… Вы, маленькая сучка, вы давно добивались этого. И теперь вы это получите. О, и вам это понравится, это всегда нравится таким, как вы. Я чую таких за целую милю, чувствую их запах, томящий их жар…
Она изнывала под тяжестью его тела, пока он сражался с ее платьем, и кричала. Роберт смеялся.
– Здесь вас никто не услышит, – говорил он. – Это моя башня из слоновой кости. Никто сюда не придет, даже слуги, пока я не позову. Здесь только вы и я, Лилли, вы и я…
Он наклонился и укусил ее грудь. Лилли снова закричала, теперь уже от боли. «О, Боже, Боже, что я делаю», – в отчаянии думала она, а он коленом раздвигал ей ноги. Он задрал ее юбку, и она расплакалась, почувствовав, что он стягивал с нее нижнее белье.
– Нет! О, нет, пожалуйста, не надо! Если вы любите меня, прошу вас, не надо, – шептала она.
– Люблю?
Он снова рассмеялся.
«О, Боже! – думала Лилли, вспоминая, как смеялась она над лошадьми и собаками на конном дворе. – О, Боже, это гораздо, гораздо хуже, этого не должно было случиться. Это ужасно, ничего хуже быть не может».
Лилли кричала от боли и страха, продолжая бороться с ним, когда он уже силой входил в нее. Роберт улыбался. Эта задиристая маленькая девственница в конце концов добилась того, что с нею происходит. Он застонал, сильно откинул назад голову, и лицо его исказилось первобытной, животной страстью. Лилли лежала под ним без движения, как мертвая.
Роберт поднялся и вышел в гардеробную. Когда он вернулся, на нем уже был шелковый халат, а волосы гладко причесаны. Он налил себе очередной стакан виски и присел на край кровати, задумчиво глядя на Лилли. Она сотрясалась от душивших ее рыданий. Раскаиваясь в случившемся, Роберт тяжело вздохнул. Если бы он не был так пьян, а она не вела бы себя так провокационно, он не тронул бы ее, но она сама пришла к нему в комнату в этот самый неподходящий момент. А теперь он должен был заставить ее уйти и позаботиться о том, чтобы никто ничего не узнал.
– Вставайте, Лилли, – помолчав, сказал Роберт.
Она лишь глубже уткнулась лицом в мягкий восточный ковер и всхлипнула.
– Сказано вам, вставайте!
Хотя голос его был достаточно мягким, в нем послышалась угрожающая нотка, и Лилли с опаской взглянула на Роберта. Он приблизился к ней, взял за руку и поднял ее на ноги. Она бессильно повисла на нем. Он посадил ее на край кровати, поднес к ее губам стакан и силой влил ей в рот виски.
Жидкость обожгла ей внутренности.
– Ради Бога, не раскисайте здесь. Послушайте, вы не выйдете сегодня к обеду. Вы должны оставаться в своей комнате, я велю принести вам еду.
Лилли молча смотрела на него. Глаза ее расширились от удивления. Он вел себя, как ни в чем не бывало, как будто все случившееся было вполне нормально…
Она снова принялась истерически кричать, и он сильно ударил ее по лицу. На щеке выступило красное пятно. Ошеломленная, Лилли молча, смотрела на Роберта.
– Поговорим без обиняков, Лилли, – заговорил он. – Вы достаточно искушенная девушка. За этими невинными голубыми глазами скрывается тысяча никому не известных грехов. Вы знаете, как вы здесь оказались. Вы охотились за мной долгие недели, без слов умоляя меня хотя бы об одном прикосновении. Вы не можете этого отрицать.
– Неправда! – задыхаясь, выкрикнула она. – Я лишь хотела…
– Пофлиртовать со мною, да, Лилли? О, да бросьте, вы же знаете, что это не так. Вы получили то, чего вам хотелось, получил и я то, чего в тот момент захотелось мне. Только и всего. Завтра вы отправитесь домой, и мы больше никогда не увидимся.
Лилли недоставало жизненного опыта, но она хорошо понимала, что тем, что произошло, занимаются женатые люди, и теперь единственным выходом для нее, единственным спасением был брак.
– Но вы должны жениться на мне! – воскликнула она.
Его рука снова взлетела к ее лицу, но на этот раз он схватил ее за горло. Лицо его побагровело от ярости.
– Если это была ваша игра, дорогая Лилли, то вы очень сильно просчитались! Если вы намерены вернуться домой с криком о том, что вас изнасиловали, то позвольте сообщить вам, что если вы скажете об этом кому-нибудь хоть полслова кому бы то ни было, – я убью вас, Лилли Молино.
Схватив Лилли за руку, он подвел девушку к двери и выглянул в коридор. Он был пуст. Почувствовав головокружение, Лилли стала падать. Он подхватил ее, отнес в ее комнату и в раздражении швырнул на кровать.
– Я распоряжусь, чтобы все подготовили к вашему завтрашнему отъезду, – сказал он, холодно глядя на Лилли. – Вы можете передать мои извинения родителям и сказать им, что погода была для охоты слишком плохая, и вы простудились.
Роберт ушел. Потрясенная Лилли лежала на кровати, она не могла даже плакать.
Через некоторое время Лилли поднялась и стала раздеваться. Она в ужасе смотрела на испачканное белье. Никто ничего не должен знать. Она уничтожит все улики. Ей придется солгать, уверить всех и даже себя в том, что ничего не произошло и что все будет хорошо. Да, так она и сделает. Так надо. Надо.
Она чувствовала боль во всем теле и не могла унять дрожь, вызванную потрясением. Накинув теплый шерстяной халат, она позвонила, чтобы принесли горячей воды. Когда служанка наполнила поставленную перед камином ванну, Лилли погрузилась в воду, надеясь смыть мучительные воспоминания о Роберте Хатауэе и вернуть себе прежнюю чистоту. Но как бы Лилли этого не желала, она понимала, что это было невозможно. Она уже никогда не будет такой, как прежде.
Ей не доводилось даже слышать слова «изнасилование», но она понимала, что с ней произошло самое худшее, что только может случиться с женщиной. Это было немыслимо. Это было нечто такое, о чем не говорят ни в приличном обществе, ни даже в семье.
