спрашиваю я, с опаской выглядывая из-за его плеча в черноту дверного проема. Про «бежать» он ничего не сказал. Спросить или не стоит?
— Нет, — звучит короткий ответ, который ничуть не успокаивает взбесившиеся нервы. — Не высовываться, не глазеть по сторонам, — ледяным тоном пресекает он, когда я случайно запинаюсь за порог и едва на падаю на него. — Если голова дорога.
Вжимаю свою драгоценную голову в плечи и послушно плетусь за генералом. Иду след в след. Эйнар за мной, а солдат, передавший нам обмундирование, замыкает цепочку.
Выходим на улицу. Стужа дикая. Ветер свистит в ушах, сносит с ног, продирает до костей. Небо черное, окрашенное огненными всполохами. Ни луны, ни звезд. Под ногами скрипит покрытый пеплом снег. Сирена продолжает надрывно выть.
Мне адски страшно. Каждый шаг, как испытание на прочность. От жутких звуков ближнего боя внутри все трясётся, живот болезненно тянет, сердце колотится на разрыв.
Холодно. Ледяная крупа сыплется за воротник. От соприкосновения с кожей быстро тает, стекая студеными каплями по спине. Дрожу, стуча зубами, но продолжаю идти.
Куда? Зачем? Не доложили. Не положено, а я мучайся в неведении. Напридумывают же себе смертельных забав от скуки, а потом сами не знают, как угомонить своих вышедших из-под контроля солдатиков.
Нервно дергаюсь, когда над головой со свистом пролетает снаряд и врезается в то, что осталось от щедро предоставленного мне дома. Мдаа, недолго я в нем прожила. Рекордные несколько часов.
А ведь намеренно целятся. Знают, куда бить. И наверняка знают, в кого. Плохо вы подготовились, господин генерал. Так недолго и самому без головы остаться.
Глотнув ледяной воздух, краем глаза замечаю справа прикрывающих нас военных. У троих переносные ЗРК на плечах, у двоих пулеметы, остальные с автоматами. Впереди и слева такая же картина. Серьезные парни с серьёзным оружием. С такими шутки плохи. Они же не допустят, чтобы я пострадала? Танк вон подбили, аж башня в небо взмыла.
Успокаивая себя подобным образом, старюсь не реагировать на пугающие до жути звуки огневых залпов и подрывающихся мин. Внезапно один из прикрывающих нас вояк валится на снег, застывая без движения и его место тут же занимает другой. Снова слышу какой-то свист в небе, невольно вскрикиваю, но не прерываю движения. Нельзя останавливаться. Приказа не было.
Цепляясь взглядом за уложенного снайпером парня, оторопело смотрю, как снег под его головой окрашивается в алый. И шлем не спас. На кой хрен он тогда, вообще, нужен?
— Мы близко, детка, — положив руку мне на плечо, ей склоняется к моему уху. — Все хорошо будет, слышишь?
Я киваю и в этот момент правая нога, как назло, соскальзывает с тропы. Потеряв равновесие, падаю навзничь. Эй бросается меня поднимать. Генерал командует всем остановиться. Ждут, пока я приму вертикальное положение. Никто не говорит ни слова, но я чувствую себя неуклюжей дурой.
Когда через пару метров пути падает генерал, я в первое мгновение злорадно думаю, что не одна такая, и даже Одинцов может оступиться, а потом слышу его громкое:
— Ложись!
Протяжный свист. Совсем близко. Сильный тычок сзади сбивает меня с ног. Рухнув на снег, накрываю голову руками, зажмуриваю глаза. Эй наваливается сверху.
— Не шевелись, — орет он, а затем раздается оглушительный грохот. Над нами, вокруг нас. Повсюду.
Что-то падает, взрывается, горит. Ничего не вижу. Едкий дым забивает легкие. Тяжелое тело Эйнара придавливает к земле. Задыхаюсь, кричу, плачу.
Кажется, этот огненный ад длится вечно, но на самом деле не дольше минуты. Потом воцаряется гробовая тишина. Страшная, зловещая, беспощадная.
Толкаю Эйнара локтями, зову, умоляю. Он не отвечает. Не шевелится, и, кажется, не дышит.
— Нет, нет. Эй, пожалуйста, — рыдая в голос, кое-как выползаю из-под него, дрожащими руками тяну за одежду, пытаясь перевернуть за спину. Замираю, напоровшись ладонью на торчащий между его лопаток осколок, а потом еще на один, и еще. Прижимаю окровавленные пальцы к губам и отчаянно вою. На других не смотрю. Не до них. Но судя по отсутствию какого-либо движения, не задело осколками снарядов только меня.
— Эйнар… Эй, — мотаю головой, все еще надеясь, что он поднимает голову и с фирменной усмешкой напомнит, что рекордсмен по выживаемости. — Лжец… Какой же ты лжец, Эй. Ты же поклялся, что мы уйдем…Я тебе почти поверила, — надрывно всхлипываю, сжимая его неподвижную холодную ладонь.
Сижу так минуту, заклиная всех богов дать ему шанс. Самый последний. Если кто его и заслужил, так это он. Слезы стынут на щеках, превратившись в крошечные льдинки, падают вниз. Снежные Девы тоже умеют плакать. Как жаль, что это испытание мы не прошли….
Поняв, что чуда не случится, судорожно глотаю ледяной воздух, и, отпустив его пальцы, отползаю назад. Смаргиваю слезы, снимаю с плеча ружье. Крепко сжимаю обеими руками, держа наготове. Тяжелое, а у меня совсем не осталось сил.
Бегло оглядываюсь по сторонам. Дым еще не рассеялся, видимость нулевая, но надо убираться. Вопрос — куда?
Пытаюсь подняться на ноги, от шока мышцы словно одеревенели. Тело дрожит в нервном ознобе. В голове расползается туманная муть. Стою, шатаясь, как пьяная. Делаю шаг на трясущихся ногах, оступаюсь, и снова лечу вниз, но так и не разбиваюсь о снежную корку. Из процесса полета меня вылавливают сильные мужские руки и подхватив подмышки, ставят на ноги.
— У смелой и опытной при первой бомбежке коленки подкосились? — раздается за спиной грубоватый голос генерала.
Мой взгляд мечется к тому месту, где он рухнул, когда все началось. Там пусто, только вмятина и несколько пятен крови на сером снегу. Его тоже зацепило.
— Эй… — хриплю, еле ворочая языком.
— Сопли подбери, — жестко бросает Одинцов.
— Посмотри, что с ним, — умоляю я.
Обходит меня и, присев на корточки перед Эйнаром, нащупывает вену на его шее. Я замираю, не сводя с генерала напряженного взгляда. Не дышу целую минуту.
— Пульс есть, но слабый, — коротко озвучивает он. Резко выпрямляется, достает рацию и вызывает бригаду медиков. — Его заберут. Пошли, — взяв меня за локоть, бесцеремонно толкает вперед.
Сухарь. Солдафон, но я не злюсь. От нахлынувшего облегчения я готова его даже расцеловать, но Одинцов вряд ли оценит мой порыв. Поэтому просто послушно исполняю то, что мне говорят. Уцелевшие солдаты из группы прикрытия выдвигаются синхронно с нами.
— Нам туда? — заметив сквозь снежную пургу очертания невысокой постройки, спрашиваю я.
— Да, — ответ из стандартного набора, но я не сдаюсь.
— Надолго затишье?
— Перегруппируются и продолжат.
— А тебе разве не надо командовать своими солдатами?
— У них есть приказ и полевые командиры. Если понадобиться, вмешаюсь. Сейчас моя основная задача
