АСД№ Р-24334. Т.1. Л.29.
Подлинник. Рукопись на бланке НКВД СССР.
Подписи-автографы.
№ 37
Письмо С. К. Шапиро (жена И. И. Шапиро)
Наркому внутренних дел СССР Л. П. Берия
10 июля 1939 г.
Гражданки С. К. Шапиро, прож. в Москве,
Малый Николо-Песковский пер., № 16, кв. № 22,
Тел. Г-1-84-02. Временно проживаю
ст. Красково, Ленинской жел. дороги, поселок
«Красная звезда», дача № 17.
13 ноября 1938 года был арестован мой муж Исаак Ильич Шапиро, бывший работник НКВД СССР.
До января месяца 1937 года он работал в аппаратах ЦКК-РКИ и ЦК ВКП(б).
Все время был на советско-партийной работе. Знаю своего мужа 18 лет, из них 16 лет прожила с ним вместе. Полагаю, что срок достаточный, чтобы знать человека полностью.
Уважаемый тов. Берия, я заявляю, что мой муж безупречно честен. На протяжении всего пребывания его в партии у него не было ни одного замечания, ни одного выговора, ни одного недовольства им. Он никогда не уклонялся от генеральной линии партии.
Он по духу — партработник.
Я знаю его много лет и думаю, если бы он был врагом, то от меня это не ускользнуло.
Я ручаюсь за него.
Он скромен, честен, трудолюбив. Вся его жизнь была в работе. Он не щадил ни сил, ни здоровья. Четыре года он работал без отпуска и выходных дней.
Меня он оставил беременной, больной.
Теперь у меня двое маленьких детей; один родился в его отсутствие. Он не знает о нашей судьбе, живы ли мы. А я не знаю, жив ли он? В чем его обвиняют?
Восемь месяцев как он арестован, восемь месяцев ведется следствие (по справкам в окне № 9), а результатов никаких.
Я неоднократно обращалась с просьбами и заявлениями о принятии для него денег и вещей, но ответа никогда не получала.
Почему такая жестокость в отношении его?
Почему его лишили такой мизерной возможности, как передача денег?
Я не могу этого понять!
Неужели заключенный и на это не имеет права?
Уважаемый тов. Берия, прошу Вас лично разобраться в деле моего мужа и разрешить ему денежную и вещевую передачу, если возможно — свидания, так как он не знает ребенка, родившегося в его отсутствие.
Он ни в чем не виновен, он — безусловно, честен, помогите ему реабилитировать его честное имя.
Прошу мои просьбы не оставить без ответа111.
ЦА ФСБ РФ. АСД № Р-24334. Т.2. Л.137, об.
Подлинник. Машинопись. Подпись-автограф.
№ 38
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
о продлении срока следствия и содержания под стражей
4 августа 1939 г.
Я, следователь следственной части НКВД СССР лейтенант Государственной Безопасности КОНОНЕНКО, рассмотрел материалы следственного дела № 21775 по обвинению ШАПИРО Исаака Ильича,
НАШЕЛ:
что ШАПИРО Исаак Ильич, 1895 г.р., ур. г. Борисова БССР, еврей, гр-н СССР, б[ывший] член ВКП(б), до ареста начальник 1-го Спецотдела НКВД СССР. Материалами следствия достаточно изобличается в антисоветской заговорщической деятельности.
На основании этих материалов ШАПИРО И. И. 13 ноября 1938 года был арестован.
В предъявленном обвинении ШАПИРО виновным себя признал, показав, что в 1937 г. был завербован в заговорщическую организацию и по заданию последней проводил вражескую работу.
Учитывая, что срок ведения следствия истек, а по ходу дела необходимо провести очные ставки с другими арестованными, участниками заговора, руководствуясь ст. 126 УПК РСФСР,
ПОСТАНОВИЛ:
Возбудить ходатайство перед Прокуратурой СССР о продлении срока следствия и содержания ШАПИРО И. И. под стражей на 1 месяц, т. е. до 5 сентября 1939 г. (ходатайство удовлетворено — А. Д.)
ЦА ФСБ РФ. АСД № Р-24334. Т.1. Л.245, 246.
Подлинник. Машинопись. Подпись-автограф.
№ 39
Письмо на имя Шапиро от арестованного в ДВК З. М. Ушакова112
(бывшего сотрудника центрального аппарата НКВД,
написанное им во время конвоирования в Киев через Москву:
11 сентября 1938 г.
Дорогой и честный товарищ Исаак Ильич!
Я приношу перед Вами тысячу извинений за это обращение в моем нынешнем состоянии. Но разве арест честного коммуниста делает его бесчестным? Нет! Это вопрос времени, и я уверен, что Вы один из первых узнаете, убедитесь в искренности этих моих слов и поспешите уведомить об этом Вашего молодого, но безгранично преданного и любящего Вас друга- товарища. Во всяком случае, мое сердце не позволяет мне иначе обращаться к Вам. Простите.
Умоляю Вас, Исаак Ильич, как можно скорее передать Николаю Ивановичу в перепечатанном виде мое заявление к нему, при этом прилагаемое на 20 страницах. Прошу один экземпляр вручить и Михаилу Петровичу.
Если, вопреки моим заслуженным ожиданиям, начнется следствие, я был бы счастлив, — и дело от этого выиграло бы, — чтобы Вы вели его или, по крайней мере, чтобы оно велось под Вашим наблюдением. Ведь Николай Иванович разрывается пополам и ему некогда будет мною заниматься. Правда, нам всем известно, что он находит всегда время, чтобы заняться вопросом, который кажется многим мелким. В том-то и заключается гениальность больших людей, что они в малом видят большое, особенно, когда речь идет о живом человеке и о человеке честном. Я даже уверен в том, что Н. И. сделает из этого случая со мною большие выводы.
Исаак Ильич, я упустил в своем заявлении такой важный довод. Когда в 1931 г. Балицкий, Леплевский и Люшков ехали в Москву как триумфаторы, они составили список на 30 с чем-то человек и уже выдали им подъемные. Я не был в этом списке, потому что незадолго до этого подрался с Леплевским и Люшковым из-за их нечистоплотных приемов в работе. Проверьте этот факт. Кроме того, т. Леонюк знает, как я самостоятельно вырвался с Украины в 1931 году, но в Москве Балицкий и Леплевский заставили меня остаться. В 1933 году я снова добивался отъезда с Украины. Почему я рвался оттуда? Потому что я не переносил украинскую мещанскую обстановку и семейственность. Я упустил и другие факты из того, как я отмежевывался от Леплевского и др. украинцев. Прошу Вас принять меня и поговорить подробно. Эх, с каким наслаждением я вспоминал и вспоминаю мои разговоры с Вами о работе, дальнейших мероприятиях по улучшению и способах скорейшего разоблачения целого ряда сомнительных чекистов и т. д. Восторгаясь Вашими партийными мыслями и замечательными чекистскими предложениями, я видел за всем этим школу, я видел за всем этим школу Н. И. и от души Вам завидовал. Я не мог и не думаю иначе об Н. И., как с умилением.
Исаак Ильич! Деритесь за мою реабилитацию, ибо я ее достоин при всех моих слабостях в прошлом и настоящем. У меня нутро советское, идеология коммунистическая, руки и сердце — ежовские, и я еще лучше буду драться с врагами, чем до сих пор. Я всю дорогу думаю о
