Книга На Дороге - Софья Вель

— Рабыня? — в голосе Драго звенело от напряжения.

— Да, недавно с юга пригнали, но она из наших. Её родной дядя отдал, он служил пастухом, так загубил лошадь князя, взамен отдал девку. Князь ему и говорит: «ты по что мне вместо кобылы хорошей битючку отдаешь? На что она мне?» Но, что делать, взял, пожалел руку рубить.

— А ты откуда все это знаешь?

— Девка складная, жалко, рабыня. Даже в наложницы брать стыдно.

— Твоя мать вроде тоже была рабыней, как и моя…

— Времена другие, — усмехнулся Даль. — А так бы взял, знатная кобылка.

Драго долго молчал. Его и Даля многое роднило, но друзьями они не были. Как не были подругами княгиня Силь и Дарина.

Княгиня всегда сохраняла дистанцию и со степняками, и с выжившими остатками её народа. Дружила она только с бывшей служанкой, Алией. До этого момента Драго никогда не задумывался почему. А теперь вдруг озадачился.

Почему княгиня даже в глубоком детстве никак не поощряла его игры с Далем, они ведь практически ровесники?

Тут Драго осекся. Даль — ровесник Алиону… Дарина была одной из немногих выживших, жили они с будущей княгиней в одной станице, только очень по-разному…Дарину сразу взяли в жены, а с мамой все было не так… Почему?

Почему княгиня молчала об Алионе, Драго мог понять — для всех степняков белая вельма родила мертвого… Но вот как мама скрыла факт рождения эльфа? Кто помог спрятать ребенка? Почему и как отдал Лорду Алеону?

Драго спросил бы об этом всем, но было не у кого — мама сбежала, Алия умерла еще в детстве Драго, Алион предал, бросив одного, а Хольдрик убил Дарину. Живых свидетелей не осталось…

— Времена могут быть и лучше, — заметил Драго. — Как рабыню зовут?

— Зарина, вроде. — Даль на секунду задумался. — Балион — идиот.

— Почему? — конечно, история симпатии к рабыне не делала чести командиру Старших, но Даль уж слишком потешался.

— Не ответит ему девка, скорее уж нож между ребер вставит.

Драго выжидающе молчал.

— Мой конунг, не прими за дерзость, но отряд, отправленный нам на помощь…. Это те же эльфы, которые приходили пятнадцать лет назад. Балион и его эльфы вырезали семью Зарины: и отца, и мать, и братьев — всех вырезали. Дядя нашел племянницу на пепелище. Девчонка выжила чудом. Но Балиона помнит хорошо.

— Вот как… — медленно произнес Драго. Его конь уже давно перешёл на шаг, впереди виднелся двор конунга.

И там, во дворе… Драго пустил коня галопом.

Сны Дракона. На дороге. Встреча.

Сильвия следовала за изгибами дороги, все дальше уходя от Старого Излаима, Грани, степняков, а теперь и Лиро. И показалось, что все они исчезли, стали тусклыми, прозрачными тенями. Воспоминания уступали новому.

Красивые буквы на пергаментах купцов или стряпчих рассказывали о таком насущном настоящем: сколько мешков пшена переправлено по реке, а сколько убрано в кладовые, сколько купец получил за масло, а сколько — за кроликов.

Управляющий купца, неграмотный крестьянин, платил за письмо несколько монет. И так он мог сохранить свое место, оповестив хозяина в срок. Иногда нужны были переводы. И Сильвия охотно бралась, всякий раз благодаря Создателя и учителей юности за некогда полученные знания. А купец был благодарен Сильвии за успех в едва не сорвавшейся сделке с чужеземным караваном.

Но больше торговых записок и переводов Сильвия любила письма личного содержания. У стряпчего родился внук или племянник — и к родне летит весточка. Староста деревни — грамотный, он прочтет письмо любимой сестре стряпчего. Сильвия выводила стройные буквы и радовалась вместе с заказчиками, и буквы, сложенные в теплые слова, наполняли спокойствием, внутренним миром.

Может, она всегда была путницей, всегда шла по дороге? Может, она странница с богатой фантазией или сказочница? И ничего на самом деле не было? Куда она бежит? Зачем?

Прежде она четко осознавала, что идет к неведомому Морю. Теперь мысль казалась безумной и бредовой, и только упрямство заставляло двигаться дальше. Может, и правда остановиться? Найти в каком-нибудь городе приют и работу и начать новую жизнь?

Новую жизнь… С драконом.

Сильвия круглела с каждым днем, а вместе с не по сроку растущим животом росла и уверенность в действительности всего случившегося. Значит, её все же ищут. Недаром прежде терзал страх. Но…

Владыки ли ей надо бояться? Или встреча со Светлейшим будет благом избавления?

Чем дальше Сильвия уходила от родных земель, тем трезвее становились мысли. И пугала не столько погоня, сколько страх куда более темный. Быть может, будет ещё рада, если Элладиэль найдет.

Что она знала о новой себе? Как в тумане помнила тот Голод. Теперь чувство голода было обычным, оно было голодом усталого путника, много миль прошедшего без отдыха. Но Сильвия мазохистично заостряла внимание на чувстве, со страхом ища нотки «Зверя».

Нельзя ей к людям. Нельзя с ними жить. По-хорошему, и в города с деревнями заходить нельзя, но тогда она точно умрет от обычного голода на дороге… или и того хуже.

Что, если она начнет нападать? А что, если дракон захватит её волю? Сколько людей погибнет тогда?

Сильвия резко остановилась.

Она никогда не думала об этом так…

Что, если Владыка и правда никогда её не найдет? Что ему за дело до мира младших и дракона там?! И тогда сущность в шкуре Сильвии будет убивать несчастных обитателей мира Младших?

Сильвии потребовалось несколько мгновений, чтобы отдышаться. Что правильней? Дать себя убить, дать убить создание, растущее внутри, но точно сохранить этот мир от кошмара, или продолжать бежать и прятаться от справедливого суда?

Беда была в том, что Сильвия знала ответ. Всегда знала… И все, на что надеялась, что дракон уснет, до последнего не желая верить в чудовищную правду о себе.

Сильвия закусила губу. Надо повернуть. Надо вернуться к Грани… и… И что? Что потом? Что, если Владыке в самом деле все равно?

Липкий страх, терзавший душу, давно отступил. Погони не было, не было даже намека. Разве Старшим не все равно на мир Младших?

Растерянная Сильвия вдруг осознала — когда зверь возьмет над ней верх, никто не спасет этот мир. Нет ни Владыки, ни праведного суда. Есть только чудовище и беззащитный мир.

И она между ними. Она и выбор: умереть человеком или жить зверем.

Сильвия так и стояла посреди лужи, не замечая, как через дыры в ботинках сочилась вода, а по лицу накрапывал дождь.

Из ступора вывел