Вампир слева уронил спицы и бросился в соседнюю комнату.
Я сняла плащ, сложила его на подлокотнике дивана и села.
— Ты не можешь винить меня за то, что я считаю тебя странным. У тебя на стене кандалы.
Глаза Гастека загорелись.
— Ах, это. Любопытно, не правда ли? Они из Нордлингена в Германии, конец шестнадцатого века.
— Охота на ведьм?
Гастек кивнул.
— Думаешь, тебя бы сожгли на костре в шестнадцатом веке?
— Нет.
— Потому что ты не женщина?
— Не имело большого значения женщина ты или нет. Например, большинство сожженных в Исландии и Финляндии являлись мужчинами. Нет, меня бы не сожгли, потому что я не бедный.
Нежить вернулась и наклонилась передо мной, согнувшись почти пополам, держа в длинных когтях стакан воды со льдом. По воде плавал узкий ломтик лимона. Рот вампира открылся, узкие серпы клыков казались совершенно белыми на фоне темноты пасти. Сервис с улыбкой.
Я взяла воду и отпила.
— Спасибо. Так зачем тогда эти кандалы?
Нежить снова приступила к вязанию.
— Люди считают нас и наших вампиров мерзостью, — говорил Гастек. — Они называют нежить бесчеловечностью, не осознавая всей иронии: только люди способны на бесчеловечные поступки. Четыре тысячи лет до Большого Сдвига, магия была сжата до ничтожных крупиц и правила технология, а мир был абсолютно таким же жестоким, как и сейчас. Не вампиры или оборотни совершают самые ужасные злодеяния, а обычные люди. Серийные убийцы, насильники детей, инквизиторы, охотники на ведьм, все они виновники чудовищных деяний. Кандалы на моей стене — символ способности человека к жестокости. Я держу их, как напоминание себе, что мне стоит опасаться тех, кто боится меня. Учитывая твою нынешнюю принадлежность, я бы посоветовал тебе поступить точно так же.
А это замечание совсем близко к истине. Если бы моя настоящая родословная стала известна, люди выстроились бы в очередь вокруг квартала, для того чтобы либо убить меня, либо изгнать, как можно дальше, дабы обезопасить себя от гнева Роланда, прежде чем у нас с ним произойдет счастливое семейное воссоединение.
Гастек сделал глоток своего эспрессо.
— Исключительно из любопытства, что стало решающим фактором при выборе Царя Зверей? У тебя были разные возможности, а жизнь с ним строго регламентирована. Похоже, он из тех, кто утверждает свое господство, а ты всегда казалась человеком, который не любит, когда над ним доминируют.
— Я люблю его.
Гастек задумался на секунду и кивнул.
— Ах. Это все объясняет.
Вампиры продолжали свой ремесленный марафон.
— Почему вязание?
— Оно довольно замысловатое. Я мог бы заставить их нанизывать бусины или выставлять домино. Просто упражнение.
Потеря сознания терзала его. Он пытался убедить себя, что у него все по-прежнему под контролем. Возможно, я смогу выпросить у него пару носков ручной работы.
— Как Эмили?
Взгляд Гастека стал ледяным.
— Ее ногу пришлось ампутировать. У нее будет лучшее протезирование, которое мы можем предоставить. Город в долгу перед ней. Я намерен заняться этим делом со всеми имеющимися в моем распоряжении ресурсами.
Формально закон был на стороне ОПА. Столкнувшись с бесконтрольным кровососом, они были обязаны сделать все, что в их силах, чтобы стереть его с лица земли, независимо от потерь. Но Племя этого не забудет. Они теперь вечность будут таить злобу, и даже дольше.
— Я принесла счет за поимку вампира. — Я полезла в карман.
Гастек вздохнул.
— Конечно.
Вампир справа подбежал, взял бумагу из моей руки и передал Гастеку. Он просмотрел его. Его глаза немного расширились. Он полез в карман, достал оттуда кожаный бумажник, вытащил доллар и передал его вампиру. Нежить принесла его мне, и я положила купюру в папку.
— Оплачено в полном объеме. Нужна квитанция?
— Пожалуйста.
Квитанция на доллар. Почему меня это не удивляет? Я выписала квитанцию, наклонилась и протянула ему.
— Когда ты позвонил мне в среду утром, как ты это сделал?
— Потратил несколько ценных секунд на телефон-автомат.
Так я и думала.
— Я тут размышляла…
— Довольно опасное занятие, — заметил Гастек.
Он шутил. Видимо, нам не миновать апокалипсис.
— Вампир был на свободе. Ты не мог знать, что он побежит в мой офис. Бесконтрольных вампиров привлекает кровь. При ее отсутствии они имеют обыкновение бесцельно блуждать. Однако у вампиров есть ароматические железы у основания пальцев. Так они помечают землю во время бега. Запах очень слабый, но когда вампир двигается по одному и тому же маршруту снова и снова, то оставляет вполне ощутимый след.
— Это одна из причин, по которой мы предпочитаем отправлять их по крышам. — Гастек кивнул.
— А другая, это облегчает убийство, нападая на ваших ничего не подозревающих жертв сверху.
— В самом деле.
— Свободный вампир, естественно, пойдет по следу вампирского запаха, если наткнется на него, потому что на другом конце может быть еда. — Я вынула из папки карту и указала на красную линию, проходящую вдоль нескольких улиц. — Это участок вашей патрульной линии. Ежедневно по этому маршруту проходят не менее трех вампиров. Я бы даже сказала, что это самый сильный ароматический след, который возможен. Неужели подмастерье патрулировала этот маршрут, когда упала в обморок и потеряла вампира?
— Верно. — Гастек наблюдал за мной с острым любопытством. — Поскольку вампир уже шел по следу запаха, я посчитал маловероятным его отклонение от курса. Твой офис находится прямо на нашей внешней линии патрулирования. Само здание стоит на территории Стаи, а парковка — на нашей. Уверен, что так и было задумано.
Так и было. Расположение моего офиса давало мне идеальную возможность следить за границей с Племенем. Мы с Кэрраном долго это обсуждали. Отчасти это послужило причиной того, что моя дверь могла выдержать интенсивную бомбардировку из танка. На случай, если оборотни попадут в беду во время своих полуночных приключений на земле вампиров, они могут добраться до офиса и спрятаться за моей крепкой дверью.
— Это умный ход со стороны Стаи, — добавил Гастек. — Соглашение о сотрудничестве запрещает любые укрепленные строения Стаи или Племени в пределах одной мили от границы, но не запрещает ведение бизнеса, лицензируемое любой из сторон.
— Уверена, что и вы лицензируете несколько предприятий недалеко от границы.
— Не в моих интересах что-либо подтверждать или опровергать. — Гастек позволил себе слегка улыбнуться.
