— ответил Фридрих Гессен, садясь в своё любимое кресло. — Я победил чуму.
— Вот даже как! — всплеснула руками Мария. — Рада вас видеть и слышать столь отрадные новости. Получается, всё правда, и у русских есть лекарство?
— К сожалению, всё ложь, — вздохнул Фридрих, приготовившись к атакам со всех сторон. — И никакого особого лекарства у русских нет. Более того, — он откинулся в кресле, решив, что комфорт превыше всего. — Нужно сейчас же запретить деятельность телепортов на территории всех наших стран.
— Я решительно отказываюсь вас понимать, — заявил Роберт Бурбон, до этого мирно дремавший на своём месте. — Как это вас вылечили, а лекарства нет? И зачем закрывать телепорты. Они же вроде как удобные.
— Удобные, даже очень, — согласился Фридрих, кивая и снимая с рук перчатки. — Я бы сказал, смертельно удобные. Вы-то как сюда свои мощи доставили?
Выяснилось, что каретой, теплоходом, самолётом и вертолётом. Ни одного перехода через телепорт на всех монарших особ.
— А что ж вы так? — поинтересовался Фридрих, обводя взглядом своих собеседников. — Удобно же.
— Ну э… — Бонапарт всегда выражал свои мысли со множеством сопутствующих звуков. — Полагаю, что выражу общее мнение. Все эти новомодные штуки, типа телепортов, самокатов, видеоигр — всё это суета. Не для наших старческих мозгов. Я вот на первые свои балы в карете ездил, и ничего — жив. Проживу и ещё.
— Вот именно, — согласился Фридрих. — Вы проживёте, а молодёжь уже нет. Одним словом, привёз я вам пренеприятнейшее известие. Наши эфирники знают, из-за чего мы болеем, видят все наши отравления. И, более того, стоят за всем этим делом.
— Да ладно, — высказался Гогенцоллерн, уставившись в опустевший бокал на столе. — Зачем им это нужно? Ну, допустим, убьют они всю аристократию, дальше что?
— Не просто убьют, — сказал на это Фридрих, — а с гарантией. Кстати, нас и с Россией стравить хотят по этой же причине. Зачем-то им нужно освободить эти территории от монарших семей. Ответ напрашивается сам собою, чтобы править. Хотели сделать наоборот: начать с Российской империи, а затем взяться и за нас, но там народ, приходится это признать, оказался мудрее нас.
— Вы говорите какими-то загадками, — вмешалась Мария. — Можете с самого начала, но понятно объяснить, что вам удалось узнать. И да, нам прислали какой-то ответ на нашу ноту?
— Конечно, — кивнул Фридрих, — но сначала прошу выслушать меня.
— Говорите, просим, — сказала на это Мария.
— Итак, никакой магической чумы не существует, о чём следовало бы догадаться, учитывая, что маги друг от друга не заражаются, — Фридрих Карлович поймал вдохновение и рассказывал всё от чистого сердца. — То, что нас поразило, — это банальное эфирное отравление. Оно происходит в тот момент, когда проходишь портал в телепорте. На источнике магии появляются проколы, через которые откачивается небольшой процент нашей магии. Вы скажете, что есть заболевшие, которые никогда и не были в телепорте. Всё так, но на этот случай у наших дорогих эфирников припасено другое средство — магические паразиты.
Он рассказывал и рассказывал, открывая глаза даже самому себе. Он даже удивлялся и поражался тому, как раньше мог быть таким недалёким и не верить в то, что всё вызвано телепортами. Теперь это ему казалось столь же очевидным, как и то, что его убьют, как только сказанное в этом зале выйдет наружу. А оно обязательно выйдет, потому что не может не выйти.
— Ты не подумай, что я лично против тебя, — сказал Габсбург в ответ на рассказ Фридриха. — Но всё это бред какой-то.
— Бред, говоришь? — усмехнулся Гессен. — Тогда расскажи мне, где все ваши дети, которые занимались политикой в последнее время.
— Кстати, согласен, — подал голос грузный Бонапарт. — Как конфликт начался, наши начали в эти телепорты по несколько раз на дню прыгать и сгорели к чертям.
Мария переводила взгляд с одного говорящего на другого, судя по всему, соображая, чью сторону занять.
— И что же вы нам предлагаете? — поинтересовалась она, когда так и не поняла, к кому примкнуть.
— Самое главное, что я хочу до вас донести, что в войне нет никакого смысла, — ответил Фридрих, доставая портфель и вынимая оттуда папку, переданную ему Никитой Державиным.
— Как же нет? — возмутился Габсбург. — А как же лекарство?
— Я же вам пытаюсь объяснить, что вылечить всех больных может любой эфирник. Но они этого не делают. Меня, например, вылечил будущий зять императора, — посла передёрнуло, когда он вспомнил, через какую боль ему пришлось пройти. — Да было очень плохо, да неприятно, но посмотрите, — он продемонстрировал свои руки, практически очистившиеся от признаков отравления эфиром. — Я почти здоров.
— Ты продался им за то, чтобы они тебя вылечили? — беззлобно, но с презрением поинтересовался Гогенцоллерн. — Понимаю, жить захочешь, не так раскорячишься.
— Зачем бы я тогда возвращался? — спросил Фридрих, а поскольку это был риторический вопрос, он продолжил: — Нет, я хочу спасти наши страны от хаоса.
— И каким же образом? — поинтересовался Бурбон, который периодически отключался от реальности.
— Я же уже говорил: во-первых, запретить телепорты вообще все. Во-вторых, принудить наших эфирников нас вылечить. В-третьих, отвести войска от границ с Россией, потому что, если наши откажутся лечить, придётся идти на поклон к русским. Другого выбора у нас нет.
— Может быть, просто заплатим им денег, и они полечат наших деток? — предложила Мария, у которой болела вся семья, кроме неё и её сестры, которая уже пять лет не выходила из стен элитного дома для умалишённых.
— Деньги, говорите? — хищно оскалился Фридрих, вспоминая лицо Державина. — Одной рукой постреливать их у границы, а другой давать денег на лечение своих детей? Оригинально.
— Это называется большая политика, — пожала плечами Виндзор. — Всему на свете есть цена.
— Цена, может, и есть, — проговорил Фридрих, понимая, что совершенно неожиданно даже для себя он встал на сторону неприятеля. — Только вот выражается она не в деньгах. Меня вылечили как жест доброй воли. Для того, чтобы показать, что им не нужна война. Они готовы разговаривать, идти на какие-то компромиссы, взаимодействовать. Более того вам скажу, дорогие мои. У них есть свой род эфирников, отстаивающий
