и больше сочувствия; о нем, с трогательной верой передавая и кое-что из элемента чудесного, о котором только что было упомянуто, знают и говорят во многих православных семьях. Один почитатель его памяти, орловский помещик Лопухин, поставил ему памятник в своем имении.
Несомненно, когда-нибудь личность и дела Арсения Мациевича станут предметом всестороннего ученого исследования. Целью же настоящей статьи было напомнить именно о подвижнической, аскетической стороне и ревности о правде (как он ее понимал) митрополита Арсения.
И помимо чрезвычайной судьбы своей, Арсений заслуживает памяти, как один из ревностнейших в деле духовного просвещения русского народа тружеников, достойный в этом преемник святителя Димитрия, которого кафедру он занимал и которого открыл мощи, составил и житие его, и службу ему. Как горячий защитник православия против лютеранства, когда оно сильно было и в самых высших слоях, как глубоко сознательный патриот, приверженец всего того доброго, чем крепко и славно было русское прошлое, митрополит Арсений представляет собою личность в высшей степени замечательную.
В заключение приведем прекрасные слова о нем из книги И. Снегирева, по которой и составлена эта статья.
«Почти вся жизнь Арсения представляет нам непрерывную борьбу то с духовною и светскою властью, то с раскольниками и вольнодумцами, то с личными его врагами и гонителями. В его поступках обличается его твердый до упорства, прямой до упрямства характер, который не поддается власти и не уступает силе, когда действия их не согласны с его убеждениями и правилами. Его личных убеждений не поколебали ни царский гнев, ни восстание на него собратий, ни лишение святительского сана, ни истома в мрачной и душной тюрьме, ни розыски Шишковского, ни угрожавшая ему смертная казнь. Обрекши себя на жертву за право собственности духовенства, Арсений действовал не тайно, не ухищренно, но прямо, открыто, писал и говорил смело, с самоотвержением, потому что смотрел на дело свое как на дело Божие, за которое стоять и жертвовать собою вменял себе в священную обязанность… Народ, сострадая о нем как о несчастном пастыре, почитал его правдивым, благочестивым, ревностным поборником православия».
Глава VIII
Из архиерейской жизни XVII века. Несколько типов архиереев
В содержательнейшем и интереснейшем труде П.В. Знаменского – из эпохи Екатерины II – содержится яркая картина архиерейского быта того времени, и мы воспользуемся его рассказом для ознакомления с этим бытом и с типичными представителями архиерейства той эпохи.
Для домовых услуг архиереям дозволено было брать из прежних их вотчин по 40 и свыше служителей, так как при тогдашнем развитии крепостного права решительно невозможно было приискать достаточного числа вольнонаемной прислуги ни для какого учреждения более или менее обширного. Но с этими обязанными слугами на первых порах было очень много хлопот по архиерейским домам. Сделавшись казенными, крестьяне не хотели идти в холопскую службу к своим прежним вотчинникам, тем более что для нее надо было отрываться от своего собственного хозяйства и пашни. Известно, что и в последнее время до эмансипации крестьян служба при монастырях и архиерейских домах заменяла для экономических крестьян солдатчину и неслась с большой неохотой. После издания штатов 1767 года эти невольные служители бегали из архиерейских домов, и последние должны были для возвращения их пользоваться помощью полиции и военных команд. Так, например, случилось в Тамбовской епархии, где почти все служители, взятые из вотчин, разбежались из архиерейского дома и возвращены были назад не ранее года при помощи военной команды, которая должна была силой принуждать их к повиновению. Прибавим ко всему сказанному еще то, что вместе с изданием штатов уничтожено было церковное тягло, вследствие чего архиерейские дома лишились важного источника дохода – сборов с церквей и духовенства.
Архиереям приходилось отказывать себе во многих привычных расходах для того, чтобы сводить концы с концами в своем хозяйстве, а между тем век Екатерины был веком необыкновенной пышности, требовал от них вельможеской обстановки, громадных расходов на кареты, бархатные рясы, посохи, на гайдуков и вершников, на хоры певчих, наконец, на широкие и разорительные приемы всей губернской знати по праздникам. Все это было так принято в то время, так обязательно и, может быть, так нужно для поддержания начальственного величия и сильно поколебленного авторитета святительского сана, что архиереи один перед другим соревновались в пышной обстановке более, чем в прежнее, лучшее для них, время. Мы уже знаем касательно этого предмета несколько выразительных фактов из биографии Амвросия Зертис-Каменского и митрополита Платона. Даже такие архиереи, которые по своему характеру менее всего способны были к роскоши, должны были невольно удовлетворять вкусу времени.
Митрополит Гавриил – суровый аскет в домашней жизни, питавшийся одной кашицей с сухарями, – в публике и при блестящем дворе являлся в богатой одежде и знаках своего сана, усыпанных жемчугами и алмазами, задавал дорогие обеды частым гостям и даже отступал иногда от строго хранимых им правил поста. Некоторые архиереи для большей пышности богослужения в особенно торжественные дни приглашали парикмахеров, которые перед обедней завивали и пудрили по требованию современной моды певчих и даже иподиаконов, служивших при облачении архиерея. В разных епархиях доселе еще свежи предания о блестящей обстановке архиереев екатерининского времени.
Вот отрывок из воспоминаний современника (купца Сухорукова) о Вениамине Казанском: «В собор ездил к служению от загородного своего дома очень церемониально: большой экипаж, по тогдашнему названию берлин, весь блистал золотом; упряжь в 6 лошадей всегда была в шорах, кучер на козлах одет в немецкий кафтан с огромными обшлагами и в треугольной шляпе, с длинным в руках бичом. Впереди кареты ехали 2 вершника в зеленых епанчах, один в руке держал архиерейскую мантию, другой – посох. По приезде к собору, по выходе из берлина, преосвященный надевал на себя мантию, брал посох и так входил в церковь».
Подобные же рассказы сохранились и о преемнике его Антонии (Зыбелине), о Дамаскине (Рудневе) Нижегородском, который своею слишком роскошною и светской жизнью навлек на себя даже неудовольствие духовного начальства и получил письменный выговор от митрополита Гавриила, и о многих других архиереях. Второй преемник Вениамина Казанского – Амвросий Подобедов – по роскошной и широкой жизни, по пышности в богослужении и светской ловкости получил в Казани название «прелата». В загородном архиерейском доме, называемом Иерусалимом, который он великолепно обстроил, часто устраивались летние вечера, на которые съезжались представители казанского общества: помещики и люди чиновные с женами и дочерьми. Давались празднества с пением архиерейских певчих, иллюминацией, фейерверками и великолепными ужинами. Казанское дворянство очень любило гостеприимного
Амвросия, слава о нем достигла до Петербурга. Екатерине всегда
