себя на военных сборах в ВДВ — прыжки с парашютом, обкатка танками, боевое гранатометание, трудные марш-броски. Правда, в общении отличался независимым и даже строптивым характером, но весьма хорошими товарищескими наклонностями.
Строптивость… Ну кто ее любит? Именно это привело к некоторому осложнению его отношений со слушателями-«стариками», пришедшими в разведку из органов. На первом семестре учебы коллектив отделения вполне состоялся, и автор с его помощью выделил из пяти, как он говорил, «аксакалов» такой общественный совет, хотя, естественно, был комсомольский и партийный актив и, наконец, командирский. Но это был совет по наставничеству в рамках «слушатель — слушатель», как это было исконно принято в жизни и армии русского общества — «помощь старшего младшему».
Так вот. Однажды вся «пятерка аксакалов» пришла… жаловаться на студента: мол, он слишком независимо себя ведет и ему не место в чекистской среде. Автор выслушал степень претензий «аксакалов» к своему коллеге и попросил подготовить обоснованную «бумагу» на «буяна» с тем, чтобы ходатайствовать об отчислении его из института. Конечно, «аксакалы» были озадачены, но все же согласились «очистить ряды чекистов» от «буяна».
Однако в дверях автор их остановил и высказал уже претензию к ним: «Вас пятеро, а это в сумме тридцать лет службы в контрразведке, где вы работали с людьми крайне разного характера. Так неужели вы, все вместе, не поможете своему товарищу встать на ноги в связи с его строптивостью?!»
Вопрос с повестки дня был снят. Конечно, автор доложил ситуацию со студентом Анатолию Антоновичу, и всегда сдержанный на эмоции его старший товарищ в этот раз широко улыбнулся, действия автора одобрил и предупредил, чтобы при написании переводной (с курса на курс) характеристики на этом эпизоде в жизни студента внимание не акцентировалось.
Снова Анатолий Антонович и в этом случае проявил себя по-человечески и по-чекистски верно, заботясь о будущем молодого разведчика. Ибо работа со слушателями требовала в процессе их изучения «заносить в кондуит» и менее значимые моменты с «отклонениями» в характере.
* * *
Студент… Как говорит русская поговорка: «Бог любит троицу». И с ним случился третий казус, уже после второго курса, когда он стал семейным человеком и имел дочь. И он, и его жена были из элитных семей — торгпредских работников по линии Внешторга. Причем к тому времени их родители оказались в больших чинах.
Строптивость студента и здесь проявилась в общении с матерью жены. Рассказывали, что это была весьма властная «хозяйка» в коллективе торгпредства в большой стране, где ее муж был торгпредом.
Трагикомедии не получилось — только трагедия. Строптивый зять на званом обеде надерзил властной теще в ответ на ее публичное едкое замечание, что ее дочери с мужем не повезло. Все бы ничего, но он сравнил ее поведение и в торгпредстве, и в доме с… Кабанихой из известной пьесы «Гроза».
Разрыв стал неминуем, и дочери запретили встречаться с непокорным мужем, а все усилия тещи были направлены на развод. Дочь и внучка оказались «под замком» матери. Купленная кооперативная однокомнатная квартира пустовала, хотя в ней изредка молодожены и встречались. Встреча автора с женой студента показала, что та не властна сопротивляться матери.
Как это положено в институте, руководитель учебного отделения студента должен был попытаться примирить стороны или хотя бы понять степень угрозы для слушателя оказаться разведенным. Это грозило ему уходом из разведки в иное подразделение госбезопасности — контрразведывательное.
Встреча с отцом жены, бывшим торгпредом, не состоялась — он всячески избегал ее, переложив разрешение ситуации на плечи своей властной супруги. Отец студента, знакомый автору по работе во Внешторге, зная ситуацию, только разводил руками.
И автор пошел на встречу с матерью-тещей, и она на уровне истерики восприняла автора-примирителя как врага. Анатолий Антонович все действия автора одобрял, но уверенно сделал два вывода в том, что факультет эту «битву за судьбу студента в разведке» проигрывает и что неприятности еще не окончились.
Так оно и случилось. В институт было передано письмо из администрации самого… Юрия Владимировича Андропова с резолюцией «разобраться». Главной в нем была жалоба на «людей из окружения зятя», защищающих его как человека, которому не место в рядах госбезопасности.
Анатолий Антонович сложившуюся ситуацию понимал, и дело завершилось без каких-либо выводов в адрес автора. Пострадали две стороны конфликта: распалась молодая семья, а студент, в силу указанного правила в отношении разведенных разведчиков, после окончания института был направлен «в московскую управу» — контрразведку, где успешно трудился против западных посольств.
И все же — к чему такое пространное отклонение от темы? В нашей службе «честных правил» все же не решались спускать на тормозах подобные конфликтные случаи, тем более связанные с высшим уровнем участников. Обычно виноваты были стрелочники, то есть для данного случая — автор, который не справился с ситуацией и не нашел мирного выхода из нее.
В кругу автора коллеги ждали плачевного для него разбирательства. Так бы и было, если бы не Анатолий Антонович и воистину справедливый настрой в верхах института. Могли бы отчислить и студента, и убрать от слушателей автора, несмотря на его принадлежность к почетным чекистам.
Вот почему автор должен был еще и еще показать все духовное величие Анатолия Антоновича Яцкова, нашего замечательного старшего товарища. Именно в таких, казалось бы, мелких случаях как в капле воды проявлялось главное качество его моральной чистоты и доброй души справедливого человека, осененное доверием к людям.
К себе автор до сего дня чувствует доброе отношение Анатолия Антоновича, казалось бы, в мелких вопросах. Но жизнь подсказывает, что именно из мелких эпизодов произрастает великое доверие к Личности, Наставнику с его гражданской и человеческой позицией в большом и в малом.
Дело в том, что Анатолий Антонович принял автора в свои ряды на факультете в полном смысле слова на свой страх и риск. Об этом автор узнал много позднее.
Это случилось потому, что именно глава госбезопасности давал добро на контакты автора в работе со спецслужбой противника «под флагом предательства». Как говорили «чуткие кадровики», мол, автор «якшался со спецслужбами Запада». А начальник факультета пошел им наперекор, и год автор сидел «на двух стульях» — в сотрудниках НТР при ведомстве прикрытия и в институте.
Память… И еще небольшой штрих. Среди почетных книг личной библиотеки два фолианта вызывают у автора добрые эмоции. Это первая обширная биография Петра Великого, изданная в 1843 году с 600 иллюстрациями на 600 страницах, и академическое издание Вересаева «Пушкин в жизни» (1933). И что? А то, что эти два ценных издания были воссозданы из разрозненных листов в полноценные тома, в
