Гувернантка изящным движением дрожащего пальца вынула из-под рукава маленький платочек и утёрла глаза и нос, раздвинув дрожащие губы в улыбке. Получилось очень жалко. Точнее, она очень надеялась, что жалко. Хотя трогательно её тоже вполне бы устроило.
– Он пригрозил, что обвинит меня в краже, если я не соглашусь. Но я ничего не крала! Мне и не нужно ничего! – прозрачные глаза лани смотрели на сурового мужчину и взывали к его доброй и мягкой душе. – Мне удавалось отговориться от его настойчивых предложений… Я так надеялась, что он отвлечётся, забудет или ещё что-то случится… Да мне и не нужно то, что он говорил!
– А что он говорил?
Ещё одна слезинка скатилась по щеке, затравленный взгляд и:
– Он обещал рассказать… – громкое сглатывание нервного комка в горле, – о самых выгодных женихах дворца.
– Что же он хотел в обмен? – вкрадчивый голос безопасника острыми шипами прошёлся по спине.
Лали закрыла лицо платочком и подавила рыдание. Проговорила не очень разборчиво:
– Он… он не говорил… напрямую… Только намекал… на… – тут она сорвалась всё же в рыдание, и сквозь всхлипы почти непонятное: – Самое! стыдное!
Платочек был небольшой, но очень удачно прикрывал нос и частично – щёки. Можно было подумать, и служака именно так и подумал, что девушка от стыда и смущения пытается спрятать лицо, но Лали просто не была уверена, что справилась с ролью отчаянно рыдающей достаточно хорошо.
– Вы должны были прийти и пожаловаться, если вам угрожали! – стал журить её безопасник, и в этом тоне уже не слышалось фальши, просто досада на одну глупую девицу, которая делает глупости, хорошо, что пока небольшие.
Девушка ещё пару раз всхлипнула за своим платочком, потом подняла на него покрасневшие припухшие глаза.
– Как? – спросила дрожащим голосом. – Как о таком рассказать? Стыд-то какой! И кому? Я никого здесь не знаю!
И опять спряталась за белым лоскутком. Служащий безопасности не то, чтобы поверил молоденькой гувернантке, слишком много подобных сцен разыгрывалось перед ним, но позволил себе расслабиться уже от того, что девица не стала доказывать, что ничего подобного не было.
– Графиня, – обратился он к девушке, пытаясь подобрать деликатные выражения, – Её Величие Ильдария для того и берёт на службу благородных девиц, чтобы они здесь находили себе мужей. В этом нет ничего зазорного… Нужно просто иногда выходить в гостиную для служащих. Там проводятся чаепития в воскресные вечера, и там вы можете познакомиться и поговорить с теми, кто дольше вас служит во дворце, с молодыми людьми, кто хотел бы найти себе пару.
Лали подняла на него полные надежды глаза:
– Правда? – спросила тонким, почти детским голоском. И улыбнулась несмело.
Мужчина сказал почти мягко:
– Ступайте и больше не совершайте подобных поступков.
– Вы правда не выгоните меня? – надежда, радость, смущение промелькнули и тут же сменились страхом: – А как мне быть этим нехорошим молодым человеком?
Служащий недовольно поджал губы и сказал:
– С ним разберутся. Ступайте!
Лали встала и нерешительно пошла к двери, почти на пороге обернулась. В глазах застыло неверие и вопрос – правда отпускаете? Седой мужчина в годах нахмурился и махнул кистью, прогоняя посетительницу.
Из этого случая Лали тоже извлекла несколько уроков. Во-первых, во дворце всем всё известно. Ну или всё известно кому надо. Во-вторых, её шанс на светлое будущее – держаться правил, установленных благодетелями, то есть королевой. В-третьих, нужно постоянно быть готовой к неприятностям и никогда не расслабляться.
И свой охотничий азарт она направила на гостиную для служащих, что, без сомнения, было в рамках правил, установленных во дворце. И хоть публика здесь была не самая интересная – перезрелые девицы и престарелые матроны – рассказать здесь могли многое, да и приняли её хорошо.
***
Скромная робкая, но улыбчивая и светлая юная девица в королевской фрейлине, даме лет семидесяти, пробудила самые трепетные материнские чувства, если в этой даме вообще было можно что-то пробудить. Уж слишком она привыкла к почтению и уважению с нотками раболепия, что выказывалось ей долгие годы её службы во дворце. Она помнила королеву и множество жён и любовниц почившего короля. И эта девочка с робким взглядом и неуверенными движениями как раз и давала ей то самое чувство могущества и желание покровительствовать.
– Милочка, – и «милочку», и «душечку», и «деточку» Лали хотела бы запихнуть обратно в рот говорившей, но приходилось терпеть, скромно улыбаться, тупить глазки в пол и трепетно вздыхать. – Вам нужно подумать, каким вы хотите видеть своего жениха.
Седые пряди уложены в строгую причёску, взгляд наставительный, но дружелюбный, губы собраны в сморщенный маленький кружок, отчего слова будто процеживаются сквозь густое сито, и от этого становятся только весомее.
Эта женщина, уже с заметными трудностями поднимавшаяся с дивана, на котором могла просидеть два часа кряду, иногда трясущимися, но всё ещё ухоженными, унизанными перстнями, руками, была Лали неприятна. Именно свои всезнайством, постоянными нравоучениями, надменностью. Но с другой стороны, она слишком хорошо знала всю дворцовую кухню, чтобы пропустить хоть одно её слово.
Благодаря таким вот посиделкам в гостиной за чашечкой чая, гувернантка узнала очень многое о том, как продержаться здесь подольше, как правильно выбрать жениха, каковы мужчины вообще, на что они падки и как незаметно ими управлять. Это во многом подкрепляло её личные теории и жизненные уроки, поэтому хоть тон старой фрейлины были неприятны, Лали с неподдельным вниманием выслушивала, всё, что та говорила.
Сегодня речь зашла о таком, что в другом месте повлекло бы за собой вызов к пожилому седому сотруднику безопасности.
– Я думаю, – скромно опустив глаза, сказала миленькая гувернантка, – он должен быть добрым, честным, воспитанным…
Пожилая дама расплылась в снисходительной улыбке:
– Он, прежде всего, должен быть состоятельным, милочка! Прежде всего! Затем – родовитым, ну и в последнюю очередь относиться к вам с уважением. Всё остальное либо неважно, либо вы сами это в нём разовьёте.
Лали подняла на говорившую удивлённо распахнутые глаза, тщательно скрывая единственную мысль, что владела ею сейчас – лишь бы не переиграть.
– Да-да, милочка, – заулыбалась довольно старуха, – только так вы можете добиться успеха!
«Похоже, что успех мы понимает примерно одинаково», – насмешливо подумала девушка, а вслух сказала запинаясь:
– Но как же я буду воспитывать, сударыня? Муж – мой господин и…
Ответом ей был смех, похожий на кудахтанье, и его поддержали сразу несколько слушательниц этой нравоучительной беседы.
– Если вы не сможете управлять мужчиной так, как этого хотите, вы будете несчастны, милочка!
