– Хват хейтир ту? – спросил Вадим, кажется, это все, или почти все, что он знал по-скандинавски.
– Бьерн… хевдинг, – превозмогая боль, ответил викинг.
Он хотел еще что-то добавить, но Вадим не дал ему это сделать. Его меч расколол череп хевдинга, того самого, который не так давно по приказу ярла сжег деревню и убил отца «пойки». Но Вадим этого знать не мог.
– Сука, – сквозь зубы произнес десятник, хватаясь за раненое бедро, – а ведь говорила, что я не буду чувствовать боли. Ну Елена Константиновна – сказочница!
Он взял шест и подтолкнул плот к берегу. Там его уже ждали подоспевшие Конди с Павлом, Валуй с новгородцами и вепсы с зажженными факелами. Бедро чертовски разболелось, из раны текла кровь, обильно смачивая штанину и обувь. Паша первым подскочил и помог сойти с плота. Подошли Конди и Валуй.
– Ну что, ловко мы их? – превозмогая боль, улыбнулся новгородский десятник.
– Хорошо! – ответил Конди. – Очень хорошо.
– Мне бы сесть, братцы, – попросил Вадим, уже начав оседать на руки друга.
Валуй подобрал щит и подложил под Вадима – Вадим сел. Остальные опустились на корточки.
– Ты молодец, Вадя, – похвалил расчувствовавшийся Паша, – здорово придумал и с мостом, и с коридором смерти.
– Они теперь надолго нас запомнят, – уверенно произнес Конди.
Вадим устало оттер лицо, левая щека была в крови. Он ощупал щеку – цела, видать, это чужая кровь.
– Они пришли на драккарах, значит, они стоят на озере, – тихо сказал Вадим, – и их должны охранять.
– Никуда они не денутся, – заверил Конди.
– Нет, Конди, – резко оборвал Вадим, – воинов можно набрать, а чтобы ладьи строить нужно время. Брать их надо сейчас, ночью.
– Десятник дело говорит, – поддержал его Валуй.
– Вадя, как сейчас? Люди же устали, – вмешался Паша.
– Надо, дружище, надо! Иначе уйдут, почуяв неладное, а врага отпускать нельзя!
Последние фразы они произнесли по-москальски, на это Конди им заметил:
– Я же просил тебя, Паша, говорить только на человеческом языке.
– Прости, – по-вепсски ответил Паша.
– Конди, нельзя упускать победу, – настаивал Вадим, – надо идти сейчас.
Глава медвежьего рода тяжело вздохнул.
– Хорошо, надо так надо. – Он встал и, подозвав к себе воинов, стал им что-то втолковывать.
– Валуй, собери всех наших, – попросил десятник.
Валуй быстро собрал уцелевших новгородцев, а затем занялся бедром Вадима – очистил рану, намазал ядрено пахнущей мазью и наложил тугую повязку.
– Спасибо, – поблагодарил юноша, когда перевязка закончилась. – Валуй, ты пока тут побудь, а мне надо срочно взглянуть на убитого ярла. Как его там… Хм… Гутрум, что ли…
– Зачем тебе на него смотреть? – удивился Павел.
– На волосы его хочу посмотреть.
Павел от удивления округлил глаза и непонимающе передернул плечами.
– Видать крепко тебя долбанули, – почти на ухо другу произнес он.
– Все нормально, дружище, – с улыбкой отреагировал Вадим, – пойдем, посмотрим на его волосы. Я тебе потом все объясню.
* * *
Прихрамывая, Вадим вприпрыжку достиг стен Каргийоки и стал протискиваться сквозь завалы. В коридоре смерти вперемешку с бревнами и камнями распластались многочисленные трупы врагов, утыканные стрелами и сулицами. Лица многих из них превратились в кровавую кашу, не спасали даже шлемы – это был явный признак попадания камней. Вадим бесцеремонно перешагивал через трупы викингов, шел дальше. Он примерно знал, где лежит ярл Гутрум, ведь именно Вадим скинул на него увесистую наковальню. Павел шел следом за другом, то и дело прикрывая нос ладонью.
– Ну и вонь! – выразил свои чувства юноша, плотнее прижимая руку к лицу.
– Кровь вперемешку с говном, – через плечо ответил Вадим.
– Что?
– Во время смерти кишечник расслабляется и все содержимое…
– Перестань, – оборвал его друг, – я понял.
Пройдя почти до конца коридора смерти, Вадим остановился.
– А вот, кажется, и он.
Узнать тело ярла Гутрума в действительности было не сложно, он один из немногих нападавших носил добротную кольчугу. Вадим присел на корточки.
– Видишь, как размазало, – сказал он подошедшему другу, – голову почти по самые плечи вдолбило.
Лицо ярла опознать было совершенно невозможно. Шлем, от удара наковальни, которая валялась тут же, промялся и раздавил череп, зрелище было не из приятных.
– Ну и как ты распознаешь цвет его волос, тут же все в крови? – произнес Павел, все еще зажимая нос. – И вообще, что за блажь?
– Сейчас, – Вадим извлек нож и наклонился к трупу.
– Ты решил его скальпировать? – ужаснулся Павел.
Но друг не ответил. Вадим узрел небольшой пучок волос, торчащий из-под промятого шлема, и резким движением ножа отсек волосы.
– Смотри, они серые, – разогнувшись, он протянув Павлу на ладони срезанный клочок.
– Ну серые, и что?
– А то, что Елена Константиновна была права. Я во сне видел свинью… именно серую свинью, которая металась по загону.
– Вадя, ты совсем одурел от крови. Какая свинья? Какой загон?
Вадим порывисто отбросил от себя срезанный клок с головы ярла и блаженно улыбнулся.
– Вот эта свинья, – он указал на убитого Гутрума, – а вот это загон. – Вадим обвел рукой коридор смерти.
Павел с сомнением посмотрел на труп, потом на построенную ими ловушку и улыбнулся.
– Дошло? – спросил друг.
– Ага. Дошло, – радостно ответил Павел.
Но внезапно их совместная радость оборвалась. Вадима неожиданно качнуло, его глаза неестественно закатились. Веки дрогнули и медленно, как театральный занавес, поплыли вниз…
– Вааадддяяя, ччттооо ссс ттоббооой? – сквозь вязкую пелену услышал он замедленный голос Павла.
* * *
Картинки быстро сменяли друг друга. Сначала промелькнули черные драккары, полные воинов, затем показался сам ярл Гутрум, живой и невредимый. Потом он увидел деревянную крепость на берегу большой реки, а затем проплыл образ незнакомой девушки…
Виски сжала острая боль, и он увидел, как в нескольких десятках морских миль отсюда, в деревянной крепости страдает человек! Ветер прошуршал и забился в уши и все стучал, стучал в перепонках, произнося имя – Бьярни Сёльвссон!
Брат ярла Гутрума держался рукой за ноющую мошонку и заливал приключившуюся с ним беду бражкой. Боль била волнами – то отступая, то вновь накатываясь. Бьярни коротко постанывал и вливал в себя очередную порцию спиртного. Только так он мог хоть немного притупить боль, заставить ее замолчать. Но грустно было не только поэтому. Пуще обиды на все бабье племя Бьярни злила недавняя ссора с братом. Много, ох много он выслушал тогда от Гутрума. Младший Сёльвссон наполнил глиняную кружку до краев, широко разинул рот и отхлебнул разом половину.
