иди. А я вообще-то за зарядкой пришёл. Свою дома оставил. Илюха сказал, что могу воспользоваться его. Вот поднялся, а тут ты в своём платье. Со своей голой спиной. В своём лавандовом белье. Забудешь обо всём на свете.
Теперь настала моя очередь смущаться. И ловить себя на мысли, что не особо мне и хочется тусить. Но… Там же мои друзья. Тот же Костя, который меня сюда пригласил. И который, скорее всего, меня ждёт.
Опустив глаза и минуя смотрящего на меня в упор Артёма, спускаюсь в гостиную. С каждой ступенькой погружаясь в её полумрак. Из освещения здесь только создающий мерцание в пространстве, беззвучно работающий телевизор и небольшой настенный светильник около входа.
Судя по легкоузнаваемой таре на столе, ребята перешли на более высокий алкогольный градус. Девчонки тем временем зажигают под музыку, от души подпевая. При этом не всегда попадая в ноты. Вливаюсь в их компанию. Постепенно расслабляясь, стараюсь отпустить все свои мысли, проблемы, переживания.
Чуть позже в наш импровизированный танцевальный баттл вступает Лёша, который, видимо, решает отдуваться за всех парней. Остальные же наблюдают за нами на расстоянии, не забывая периодически заливать в себя "доброе тепло". Все, кроме Артёма. Я иногда на него поглядываю. И отмечаю про себя, что в его руках ничего, кроме любимой минералки, не задерживается.
Костя, который уже успел отвесить мне на ухо комплимент, какая я сегодня сексуальная, весь вечер палит меня взглядом. И вот когда плейлист на телефоне, с которого музыка раздаётся на колонки, заканчивается, он, воспользовавшись паузой, произносит уже слегка заплетающимся языком:
— Предлагаю медленный танец, — не успеваю опомниться, как оказываюсь в его объятиях. — Тёмыч, поставь что-нибудь на своё усмотрение.
Мне показалось, или в этой просьбе так и сквозит: «Это я с ней буду танцевать, а ты музыку нам для этого подберёшь и ещё смотреть на нас будешь.
— На моё усмотрение? — беззаботно отзывается Артём. — Легко. — Дотягивается до телефона. Что-то там ищет.
Маша сразу активизируется. И я готова поклясться, что она его сейчас на танец пригласит. Но нет. Скидывая туфли, взбирается на стол. Артём еле успевает отодвинуть в сторону стаканы и закуски.
Дина с Лёшей, не дожидаясь музыки, обнявшись, уже переминаются с ноги на ногу. Карина, Илья и Юра решив, видимо, что медляк — это не их тема, тупо выходят на перекур.
Вот, наконец, звучат первые мелодичные аккорды, по которым я понимаю, что Артём включил ту саму песню, которую мы вместе слушали на балконе его квартиры. Когда я поделилась с ним наушниками. Никогда бы не подумала, что он запомнит исполнителя и название.
Из-за Костиного плеча изумлённо таращусь на Соковича. А он лишь довольный откидывается на спинку дивана, чтобы мельтешащие перед его глазами ноги Маши, извивающейся в томных, завлекательных телодвижениях, не загораживали ему обзор.
Во время танца с Костей, когда я оказываюсь лицом к Артёму, всегда встречаюсь с его сосредоточенным, но, в то же время, провоцирующим взглядом.
Ты же не просто так включил именно эту песню? Это какой-то намёк?
И вот звучит припев, а я умудряюсь в этот момент повернуться в сторону Соковича. Меня обескураживает его самодовольное выражение лица, покачивание головы в такт музыке, чуть приподнятые брови и эта, мелькающая на сомкнутых губах, дразнящая улыбка. И текст припева, в смысл которого в этот момент вдумываемся, наверное, только он и я.
Благо Костя чё-то тупит, а, может, просто теряется в пространстве. Топчется со мной на месте, опустив свои руки мне на бёдра. Не обращая на это внимание, продолжаю смотреть на Артёма, а он на меня вплоть до окончания песни. И от его пристального взгляда мне становится душно в этом тесном платье.
Ему-то хорошо, он минералочку попивает. А у меня губы пересыхают. И их систематическим облизыванием делаю себе только хуже.
Когда включается следующая композиция, пободрее и посовременнее, Костя отмирает, и его объятия, замаскированные под танец, становятся всё откровеннее. Ближе прижимает меня к себе. И, кажется, я что-то начинаю ощущать своим бедром. Его тяжёлое дыхание на моей шее с горьковатым привкусом алкоголя и сигарет замораживает мысли. И где-то в подсознании всплывают ассоциации с чем-то неприятным, отталкивающим и даже пугающим. Чувствую, как начинаю каменеть, с трудом перебирая ноги. Меня начинают вести в танце как марионетку. Мало воздуха. Музыка глушит. Пытаюсь зацепиться взглядом за красный силуэт в смазанном, затемнённом пространстве. Костя касается губами моей шеи. И его горячее, произнесенное у самого уха: «Расслабься», с последующей попыткой поцеловать меня в губы, действует как детонатор. Успеваю отвернуться. Поцелуй мажет по моей щеке и попадает на скулу.
Не хочу я с ним целоваться. И дело не в том, что мы не одни. Костя нетрезв. Прилично нетрезв. Сейчас под действием алкоголя он смел и чрезмерно напорист. Меня это стопорит. Упираясь ладонями Косте в грудь, прилагаю немалые усилия, чтобы оттолкнуть его от себя.
— Лиль, ты чего? — снова пытается уменьшить между нами дистанцию.
— Кость, не надо, — мне неприятны сейчас его касания. Неприятен его запах. Неприятен его голос.
— Не ломайся. Я ж не под юбку тебе залезаю. Это всего лишь поцелуй.
— Хочешь, поцелуем меня пометить? Заявить на свои права?
— Чего? — его расфокусированный взгляд подтверждает, что ему сложновато сейчас собрать свои мысли в кучку и выдать аргументированный ответ.
— Так, может, пропустим целовашки? — пошире расставляю ноги, — сразу залезай под платье. Ты же на это рассчитываешь? И причём уже давно. А я, такая плохая, не даю.
С улицы возвращается Карина и чуть ли не с разбега начинает танцевать посреди гостиной, привлекая к себе всеобщее внимание.
— Чем я хуже? — а это уже голос Кости раздаётся рядом с моим ухом.
— Хуже?
— Да хоть того же Соковича, — одновременно поворачиваемся в сторону Артёма. Около него в попытках сесть ему на колени извивается Маша. — Ты постоянно с ним уединяешься. Сегодня в машине мило беседовала. В свой день рождения куда-то с ним свалила. И я ведь не спрашиваю, где вы были и чем там занимались.
— Знаешь, Кость, — действо на диване выводит меня на противоречивые эмоции. И даже напряженный взгляд Артема в мою сторону не спасает ситуацию, — ты не хуже остальных, — грустька и печалька снова поселяются в моей голове. — Ты такой же
