чем через полтора десятилетия. Однако в этот промежуток времени целый ряд судебных дел был непосредственно связан с двумя процессами королевы. Эти суды и неизменно завершающие их казни осужденных ставили последнюю точку в истории многочисленных католических заговоров против королевы Елизаветы, непрерывной цепью протянувшихся через всё ее долгое царствование. За спиной заговорщиков стояли мощные силы католической контрреформации — претендовавшие на европейскую гегемонию Испания, папство, Орден иезуитов. Впрочем, все ли конспирации были делом рук английских агентов контрреформации, не причастны ли к фабрикации по крайней мере некоторых из заговоров сторонников Марии Стюарт также люди Френсиса Уолсингема, которому Уильям Сесил передал большую часть своих обязанностей по руководству английской секретной службой? Этот в общем-то вполне напрашивающийся вопрос был поставлен в науке еще более века назад. Но ответ на него первоначально постарались дать… иезуиты. Позднее в дискуссию включились и светские историки. В числе завязавших еще в конце XIX в. спор о подлинности некоторых католических заговоров времен Елизаветы был Д. Г. Поллен. В этом его отчасти поддержал известный исследователь елизаветинского периода М. Юм[141]. Еще одним сомневающимся стал Л. Хикс[142].
Конечно, историки из «Общества Иисуса» понимали, что их будут подозревать в сознательном искажении истины. Поэтому они заранее парировали возможное недоверие ссылками на то, что речь, мол, идет об очень давнем прошлом, не возбуждающем враждебных страстей, особенно в нашу эпоху, когда господствует равнодушие к религии и различные христианские церкви научились терпимо относиться друг к другу. И здесь же лукавые апологеты папства как бы мимоходом подкидывают мысль, будто успехи протестантской Англии породили два с лишним столетия религиозных раздоров, о предотвращении которых только и думали просвещенные умы католицизма. Эта школа историков явно стремится использовать недоверие, возникшее во многих общественных кругах на Западе, к реальности преступлений, которые инкриминировались обвиняемым в государственной измене.
«Стало своего рода модой, — отметил профессор Эдинбургского университета Г. Доналдсон, — утверждать, что все католические конспирации… были сфабрикованы английским правительством»[143]. Несомненно, такой тезис не выдерживает критики. Изображение римского престола как жертвы махинаций просто противоречит здравому смыслу, особенно если учесть массу известных науке данных о политике папства, об его ставке на перевороты и убийства. Тем не менее иезуитские попытки возвеличивания святой церкви, основанные на привлечении мате; риалов многочисленных архивов ряда западноевропейских стран, неожиданно достигают, если отбросить апологетику, полезного результата. Они приоткрывают кое-что из истории английской разведки, являвшейся в елизаветинское время орудием тех сил, которые выступали против католической контрреформации.
Еще во время первого процесса Марии Стюарт на ее сторону фактически перешел один из членов судившей ее комиссии, Томас Говард герцог Норфолк, внук уже известного нам приближенного короля Генриха VIII. Вражда против Сесиля и елизаветинского фаворита графа Лейстера и проводимого ими антииспанского курса во внешней политике, а главное, такая заманчивая цель, как шотландская корона, побудили герцога Норфолка искать руки Марии Стюарт. Разгневанная Елизавета приказала обвинить Норфолка в государственной измене, поскольку, мол, шотландская королева не отрекалась от своих прав на английский престол (сама Мария утверждала, что она не отказывается только от права наследовать Елизавете, но эта оговорка не принималась во внимание английским правительством).
В 1569 г. в северных графствах Англии вспыхнуло восстание. Народное недовольство, как это не раз случалось во времена Реформации, вылилось в движение под знаменем католицизма. Восставшим не удалось освободить Марию Стюарт, а герцог Норфолк, которого католические феодалы, возглавившие восстание, собирались сделать главнокомандующим повстанческой армией, смалодушничал, предал своих сообщников и, явившись по приказу Елизаветы в Лондон, был посажен в Тауэр. Восстание было потоплено в крови. Поскольку против Норфолка не было прямых улик, его выпустили из тюрьмы, но оставили под домашним арестом. Это не помешало вовлечению герцога в «заговор Ридольфи».
Флорентийский банкир Роберт Ридольфи, по имени которого назван заговор, выступал в качестве агента римского папы, короля Филиппа II, и его кровавого наместника в Нидерландах герцога Альбы. Итальянец поддерживал тесные связи с испанским послом доном Герау Деспесом, с католическим епископом Лесли, послом Марии Стюарт при английском дворе, сластолюбивым жуиром и трусом, готовым на любое предательство. При тайном свидании с Ридольфи герцог Норфолк обещал в случае получения денежной субсидии поднять восстание и держаться до прибытия испанской армии из Нидерландов численностью шесть тысяч человек. Планы заговорщиков предусматривали убийство Елизаветы. Разведка Сесиля раскрыла заговор. Арестованный епископ Лесли, спасая себя, выдал все, что знал, и даже многое сверх того. Вдобавок он обвинил Марию Стюарт в убийстве мужа, направив ей по сему поводу послание с суровыми увещеваниями, а также спешно сочинил льстивую проповедь в честь королевы Елизаветы.
— Этот поп — живодер, страшный поп![144]— в гневе вскричала Мария Стюарт, прочитав нравоучения своего посла-епископа.
Процесс над Норфолком велся с явным пристрастием, с нарушением законных норм, как, впрочем, и большинство других политических процессов той эпохи, целью которых было устранение противника, а не выяснение степени доказанности инкриминируемых ему действий. Судей, которые должны были быть пэрами Англии, тщательно отобрали из числа врагов герцога, заинтересованных в его гибели; обвиняемому не дали времени подготовиться к защите, лишили, вопреки прецедентам, права пригласить адвоката. Показания главных свидетелей были вырваны пыткой или угрозой пытки. Для публики была издана специальная «Декларация», оправдывавшая действия королевской комиссии, которая проводила следствие. В «Декларации» указывалось, что пытали только лиц, заведомо совершивших преступные деяния и не желавших сознаться. Ряд протоколов следствия были явно подделаны, допросы велись так, чтобы совершенно исключить мысль о возможной провокации, если таковая имела место. Суд над Норфолком состоялся 16 января. Казнь была назначена на 8 февраля 1572 г., но в последний момент перенесена по указанию королевы на 28 февраля, а потом еще раз — на 12 апреля. Елизавета явно колебалась и, быть может, была готова ограничиться приговором к пожизненному тюремному заключению. Но к этому времени был раскрыт новый заговор, на этот раз ставящий целью освобождение Норфолка. 2 июля 1572 г. герцог взошел на эшафот. В предсмертной речи он отрицал свое согласие на мятеж и на вторжение испанцев, отвергал католическую веру.
В канун четырехсотлетия «заговора Ридольфи» историк — член иезуитского ордена Ф. Эдвардс выпустил исследование, в котором попытался дать новую интерпретацию этому широко известному эпизоду из английской истории. На основании множества косвенных данных Ф. Эдвардс старается доказать, что и Ридольфи, и ряд других участников заговора были шпионами-двойниками и что дело о нем было от начала до конца сфабриковано секретной службой Уильяма Сесиля, чем и объясняется необычайная эффективность, проявленная английской разведкой при раскрытии мнимого заговора. Представьте себе, продолжает далее Эдвардс, положение,
