тебя переломали.
Старуха поднесла деревянную миску к губам лежащего, сунула руку ему под голову и осторожно приподняла. Равн жадно припал к живительной воде, орошая влагой пересохшее горло.
— Хватит, а то худо станет.
Торбъёрг забрала чашку и поправила соломенную подушку.
— Как я тут оказался? –
— Э'нгыр принёс.
— Э'нгыр…
Равн внезапно ощутил слабость, будто не пару слов сказал, а дрался с полчищем мертвяков. Веки дрогнули и закрылись.
Следующий раз он очнулся через три дня. Всё так же горел очаг, рядом сидела она, до слуха донёсся уютный треск костра. Пряный запах заваренных трав щекотал ноздри.
— Торбъёрг, — шепнул он.
Снова деревянная кружка с водой, её напряжённый взгляд выцветших глаз.
— Спасибо, — шевельнул Равн одними губами.
В груди, словно горячий мёд растеклась благодарность к ней.
— Ты снова меня спасла.
— Спи, сынок, тебе силы нужны.
Ему показалось, что глаза заблестели. Торбъёрг села рядом и затянула песню с дивной старой историей, которую он так любил слушать в детстве. Мелодия подхватила сознание Равна, унося к далёким берегам, где в море большая мама кит пыталась защитить своего китенка от страшных роглов с острыми гарпунами.
"Мама," — впервые подумал Равн о Торбъёрг с нежностью. Она всегда заботилась о нём, только никогда не говорила об этом.
Прошло три месяца прежде, чем он смог ходить. Торбъёрг вложила в его выздоровление все силы. Если бы не её магия лежать бы Равну всю жизнь пластом на соломенном матрасе. Теперь он меньше спал, поднимал руки, пытался садиться. С каждым днём ему становилось лучше, но он заметил, как сдала за последнее время Торбъёрг. Её качало от усталости, воздух со свистом вылетал из лёгких. Любое движение давалось ей с большим трудом, но она продолжала заниматься повседневными делами. Вместо охапки дров теперь несла три полена, вместо ведра воды — половину.
Равн был бы и рад помочь, но сломанный позвоночник восстанавливался медленно. Торбъёрг обещала ему, что он снова будет ходить, но на это требовалось время.
За все три месяца они ни разу не заговорили о том, что произошло. Хотя Равн догадывался, что мать уже знает — ей обо всём рассказал Э'нгыр.
Здесь в горах они были отрезаны от мира. В селение Торбъёрг больше не спускалась. Известия о том, что происходило в мире приносил ворон. От него Равн узнал и об объединении стран и о новой герцогине. Непрошенная ревность и обида поселились под сердцем, каждый раз раздуваясь и давя на него от воспоминаний.
Только о Стефане Равн ничего не знал, выжил ли он или так и остался лежать там в Разломе.
Тяжёлые, грустные мысли душили и мучали охотника не переставая. Насколько силён Главный маг, если Равн, как мальчишка проиграл ему, даже не начав бой. Стыд и разочарование поглощали его каждый раз, когда он вспоминал о том дне. Весь накопленный опыт и слава оказались бесполезны, а мать только шептала, глядя на него "хорошо хоть жив остался".
Хорошо ли? Равн снова закрыл глаза, словно от этого мог стать невидимкой.
На улице уже расцвела вирея, её запах доносился через открытую дверь, приближалось лето. Эти цветы всегда напоминали ему о лете и о матери. Когда-то в прошлом Ларгия садила эти нежные растения вокруг их избушки. Она любила белоснежные бутоны и никогда не рвала их, предпочитая наслаждаться красотой, находясь рядом с ними.
Внезапно с улицы раздался вскрик и глухой удар.
— Мама? — громко крикнул Равн. — Торбъёрг?!
Но никто не ответил. Он руками опустил ноги с кровати и попытался встать. Голова закружилась, слабые колени предательски подогнулись и Равн рухнул на землянистый пол, даже не успев задержаться руками хоть за что-нибудь. Ноги не слушались, они словно сухие деревяшки мешались пока он на локтях полз к выходу. Вот наконец порог, Равн напрягся, приподнялся на локтях и потянулся, чтобы взгромоздиться на бревно, которое служил порогом. Прохладный горный воздух освежил красное покрытое испариной лицо. Равн выглянул и увидел в метрах десяти Торбъёрг. Она лежала рядом с бочкой, где таял снег для сбора воды. Откуда у него взялись силы, но за несколько минут он прополз на локтях метры, которые казались ему непреодолимыми.
Торбъёрг дышала, но была без сознания.
— Мама, — позвал он её еле слышно. Зачерпнул горсть воды, из рядом стоящего ведра, и обтёр лицо. Старушка была без сознания.
Никогда ещё Равн не ощущал себя настолько беспомощным. Пересиливая себя и накатившую слабость, он полз обратно к избушке, подтаскивая вслед за собой Торбъёрг. Когда уложил её на кровать дал себе передохнуть. Тело тряслось от напряжения, он кинул на пол несколько шкур, заполз на них и отключился.
Утром Торбъёрг пришла в себя, но встать больше не смогла. Выпила глоток воды и снова уснула. Равн вновь попытался встать на ноги, но перед этим растёр ноги, долго массировал их от икр до бёдер. Мать сказала ему, что помимо позвоночника, ноги были сломаны в трёх местах. Вооружился импровизированным костылем, оторвав боковую доску кровати, и вновь попробовал шагнуть. У него получилось. Маленький шаг отозвался болью во всём теле, но Равн сделал его самостоятельно, и это не могло не радовать охотника. Всё-таки ходить было намного приятнее, чем ползать.
Глава 26. Прошлое
После ужина, когда Рада вошла в свою спальню, Милица уже была на месте, поджидая госпожу. Большая богато украшенная комната встретила хозяйку ароматом горячего брусничного чая и расстеленной кроватью.
— Что-то случилось, на вас лица нет? — спросила Мила тихо, расшнуровывая корсет её платья.
— Герцог пригласил в свою спальню.
Рада сжала кулаки, чтобы унять дрожь.
— Он ваш муж. В этом нет ничего страшного. Ой, простите сударыня, не в своё дело лезу.
Мила виновато склонила голову.
— Перестань извиняться. И называй меня просто Рада.
— Может вам мяты добавить в чай, чтобы вы успокоились?
— Нет, не надо. Итак хорошо, — девушка осторожно отпила солнечный напиток из фарфорой чашки. — Лучше выполни мою просьбу. Пока герцог будет занят, сходи к Стефану и отнеси ему еды. Кто знает сколько я пробуду там.
— Так он же обернётся, — Мила нерешительно остановилась в центре комнаты.
— Не переживай, он не кусается. Только не забудь, кусок мяса посвежее выбери и с кровью. Он такое любит.
Служанка учтиво наклонила голову, но Рада заметила, как её руки нервно теребили край фартука, когда она выходила.
Накинув лёгкое шелковое платье, герцогиня напоследок окинула взглядом спальню и вышла из комнаты. Коридоры уже погрузились в полумрак, половина свечей были затушены. Спальня Адаларда
