известен, — торопливо говорил он беженцам. — Мне сейчас же нужно к доктору. Все в его руках.
Теперь он стоял здесь, и доктор из Вельки слушал его, сосредоточенно глядя на него серыми глазами.
На письменном столе зазвонил телефон.
Врач поднял трубку. Минуту он держал ее у уха, несколько раз хмыкнул и наконец сказал:
— Хорошо, я сейчас же туда приеду. — Положив трубку, он обратился к учителю: — Как раз по этому поводу звонили.
Ягош уставился на него испытующим взглядом:
— Теперь все зависит от вас, пан доктор.
Врач снял белый халат, повесил его в шкаф и подал руку учителю со словами:
— Я сделаю все, что будет в моих силах. Можете на меня рассчитывать.
22
Шел 1940 год. Европа была в огне.
Предупреждения, предостережения, угрозы. И вновь предупреждения, предостережения, угрозы… Слова и слова. И так без конца.
В этой беспокойной атмосфере формировалось мировоззрение молодых людей.
До экзаменов на аттестат зрелости Марушка осталась во Вноровах. Оттуда ей было близко до Стражнице. А главное — она могла быть вместе с Юлой. Дядя Кубик взял его к себе в дом, когда власти отказали юноше в выдаче пропуска в Словакию.
Дедушка уже был плох, поэтому Марушка сама вела хозяйство в доме. Лишь тетушка Кубикова изредка заходила к ним. Иногда из Врбовцов приезжала и бабушка, однако в последнее время она здесь бывала редко.
В свободные минуты Марушка прогуливалась с Юлой вдоль речки Велички, спешащей сюда с косогоров.
— Я пошлю тебе по ней письмецо, — обещал Йожинек перед отъездом.
Вечером после захода солнца Марушка оставляла приоткрытым окно своей каморки. Она еще боролась с остатками предрассудков в своей душе, но, как только приходил Юла, от сомнений не оставалось и следа: «Ведь мы новые люди и хотим жить без предрассудков».
В саду под кустами жасмина снова расцвели одуванчики. «Помнишь, Бетка, сколько мы там баловались и какими важными казались все наши тогдашние радости и горести! Десять лет пролетели, словно облака над нашими головами, и точно так же, как облака, развеялись. Мы стали умнее, опытнее, и лишь последний шаг отделяет нас от зрелости».
Преподаватель чешского языка уже сообщил им тему экзаменационного сочинения на аттестат зрелости: «Опишите в письме своему другу какую-нибудь область вашей родины и собственными доводами, а также в плане этнографическом, фольклорном, литературном и художественном пробудите в нем интерес к этому краю».
Марушка написала Лиде, которая уже четыре месяца жила где-то в Палестине. Она писала ей о Моравской Словакии, вкладывая в описание родного края все свое молодое, горячее сердце и надеясь в глубине души, что Лида в конце концов вернется домой. Ведь это и ее родной край…
Ослепительно белые цветы терновника в ложбине уже давно опали, пожухли и одуванчики под кустами жасмина, и вместо желтых пушистых чашечек на них появился нежный белый пух. Уже прошли письменные экзамены на аттестат зрелости, и с каждым днем все ближе становился устный экзамен.
«В последний день мая все будет позади! — радовалась Марушка. — И больше уж никогда-никогда не буду так бессмысленно зубрить. Буду развивать свои знания логично и систематически, а не по экзаменационным вопросам, составленным с учетом требований протектората».
Дни летели с головокружительной быстротой, мелькая, как телеграфные столбы за окнами скорого поезда.
В предпоследний день мая Марушка в новом темном платье предстала перед экзаменационной комиссией. Сколько горьких слез пролила девушка из-за этого платья!
— Очень короткое, — строго заявил Юла, когда она появилась перед ним в этом платье. — Короткое и очень узкое. Ты выглядишь в нем фривольно и даже безнравственно! — И он мрачно отвернулся.
Марушка села за длинный стол, покрытый темно-зеленым сукном, перед членами экзаменационной комиссии. На вопросы экзаменаторов она отвечала словно во сне.
— Отлично, Кудержикова, — сказал преподаватель чешского языка, и Марушка с облегчением вздохнула.
— Отлично, — улыбнулся преподаватель латыни. А председатель экзаменационной комиссии добавил:
— Поздравляю!
Только на немецком она споткнулась. Нет, здесь пятерки не будет, жаль. И все-таки надо бы закончить с отличием ради родителей. Их нельзя огорчить. Ведь она училась, готовилась, все восемь лет была среди лучших учеников.
Оставалось еще естествознание. «Только бы получить какой-нибудь нетрудный вопрос», — думала она, напряженно следя за членами экзаменационной комиссии. Председатель взял лежавшую на столе гипсовую модель и поставил перед ней.
Человеческий мозг…
Марушка с энтузиазмом принялась рассказывать, сама удивляясь той легкости, с которой строила предложения, и их логичности. Председатель экзаменационной комиссии с интересом смотрел на нее.
— А как вы думаете, — спросил он, — зависит умственное развитие от величины и веса мозга?
— Нет, — быстро ответила Марушка, — умственное развитие зависит от общей площади коры головного мозга, то есть чем больше извилин в коре головного мозга, тем выше умственное развитие.
— Потому что если бы все зависело от величины и веса мозга… — улыбнулся ей председатель.
— …То, например, слон был бы самым умным созданием на свете, — закончила Марушка.
— Да, отлично! — сказал председатель и встал.
Это томительное ожидание в коридоре, пока совещалась экзаменационная комиссия! Марушка нетерпеливо поглядывала на двери, и минуты, отведенные на необходимую формальность, казались ей невыносимо долгими.
Наконец двери открылись.
— Поскольку Мария Кудержикова продемонстрировала знания, полностью соответствующие требованиям закона, ей присуждается аттестат зрелости с отличием… — услышала она.
Лишь после того как они вышли из здания школы, радость взыграла в ней с полной силой. Ей больше всего хотелось пойти к Юле, но он сдавал экзамен вчера и нелегально отправился в Словакию к матери, чтобы похвастаться успехами.
В тени одного из кленов, росших перед гимназией, стоял белокурый молодой человек.
Йожка Петруха!
Марушка радостно бросилась к нему. Хоть один близкий человек, с которым она могла разделить свою радость! Однако, взглянув ему в лицо, она опешила. Губы Петрухи были плотно сжаты, а покрасневшие глаза выражали беспокойство и тревогу.
Он повел Марушку по Весельской улице за городские ворота.
— Сегодня ночью нам нужно перевести одного человека в Словакию, — поспешно сказал он, когда они сели на траву.
— Надо сказать Ягошу?
— Что ты! — махнул рукой Петруха. — Ты переведешь его сама. Ведь Ягоша арестовали, кто-то предал его.
— Но его уже отпустили, — возразила Марушка, — почти месяц назад.
Йожка сморщил лоб.
— А что, если за ним следят? Ведь это их тактика: отпустить арестованного на свободу и наблюдать за ним. А потом арестуют и его, и всех тех, с кем он встречался. — Петруха огляделся и сел поближе к Марушке. — Теперь слушай внимательно! Вы поедете с этим человеком из Весели вечерним поездом. Он сядет во втором вагоне у
