9).
С другой стороны, Ваггонер твердо выступал за то, что
«Христос по праву занимает положение, равное Отцу»
(там же, с. 19).
По всей видимости, он верил, что Христос равен Богу во всем, за исключением предвечного существования. Таким образом, подобно большинству первых адвентистских руководителей, он исповедовал полуарианские взгляды, считая, что Христос все–таки не был в точности как Бог, хотя и в одном этом аспекте.
Однако более серьезным в случае с Ваггонером представляется его неверное понимание, что значит быть исполненным Святым Духом или иметь в себе пребывающего Духа. Впрочем, прежде чем мы займемся изучением этого вопроса, нам нужно взглянуть на более широкий контекст. Во многих отношениях 1890–е годы были десятилетием Святого Духа. В адвентистских изданиях такие авторы, как Э. Дж. Ваггонер, А. Т. Джоунс, У. У. Прескотт и Елена Уайт неоднократно говорили о наиважнейшей роли Духа в плане спасения. В любом случае Дух должен был подвергнуться рассмотрению с богословской точки зрения, раз уж люди стали всерьез задумываться о плане спасения. В адвентистской литературе 1890–х годов было сказано о Духе больше, нежели в любое другое десятилетие первого столетия существования Церкви.
Но о Святом Духе в это десятилетие с увлечением писали далеко не только адвентисты. В те годы активно формировались церкви святости веслианского толка, а первые годы нового столетия были отмечены возникновением современного пятидесятничества. Оба эти движения много говорили о работе Духа в жизни людей и в церкви. На другом конце богословского спектра были либеральные христиане, проявлявшие все больший интерес к таким «духовным» теориям, как имманентность Бога, и к идеям, присущим таким восточным религиям, как индуизм с его пантеистическими воззрениями на пребывание Бога в человеке.
Прескотт, Джоунс и Ваггонер, каждый по–своему и в разной степени, склонялись к одному из этих взглядов. Прескотт и Джоунс (впоследствии присоединившиеся к говорящим на языках и соблюдающим седьмой день пятидесятникам) стали двигаться в сторону тех учений о Святом Духе, которые были свойственны церквам святости и пятидесятникам, а для Ваггонера соблазном стал пантеизм.
Пантеистические идеи Ваггонера стали вполне очевидны уже во время сессии Генеральной Конференции 1897 года.
«Бог сказал, — вещал он делегатам, — и вот Слово Его явилось деревом, или травой».
«Вот Бог ваш, — отмечал он пять дней спустя. — Где? Во всем, что Он сотворил… В этой травинке бесспорно явила себя замечательная сила. Но что это была за сила? Его собственная жизнь, Его личное в ней присутствие»
( Бюллетень Генеральной Конференции 1897 года, с. 34, 86, 87).
На сессии 1899 года, проповедуя на тему о «воде жизни», Ваггонер утверждал, что
«человек может обрести праведность в омовении, если знает, откуда взялась эта вода»
( Бюллетень Генеральной Конференции 1897 года, с. 80).
В его книге Glad Tiding (1900) нашли отражение схожие мысли.
«Солнечный свет, который нам светит, воздух, который мы вдыхаем, пища, которую мы едим, и вода, которую мы пьем, — все это проводники, по которым к нам поступает жизнь. Жизнь, которую они нам сообщают, есть не что иное, как жизнь Христа, ибо Он есть жизнь, и потому мы постоянно имеем перед собой и внутри себя свидетельство, что в нас может жить Христос»
(с. 92).
К началу двадцатого века несостоятельные и лживые учения о Святом Духе привели к возникновению в Церкви двух различных по своей сути проблем. С одной стороны, в ней появилось пятидесятнического рода движение «святой плоти». С другой стороны, начали распространяться пантеистические учения Ваггонера и Дж. Келлога. В ответ на эти богословские отклонения была предпринята попытка прояснить библейское понимание Троицы и связанных с Нею доктрин. Однако эти новые шаги в богословии были не просто реакцией на возникшие на рубеже веков проблемы. Они проистекали из необходимости более полного понимания Божества в свете обостренного интереса к плану спасения, проявившегося в 1888 году.
Что интересно: к библейскому взгляду на Божество адвентизм вернули не богословы, стоявшие по обе стороны дебатов 1888 года, а Елена Уайт. Не взяв на себя определяющую роль в доктринальном оформлении основополагающих адвентистских истин в 1840–х годах, она, тем не менее, помогла своим собратьям осознать изъяны в их богословских представлениях в 90–х. С другой стороны, она никогда не выдвигала каких–либо конкретных доводов по вопросам о Троице, о полном равенстве Христа с Богом и о Личности Святого Духа. В ее трудах эти истины как бы подразумевались. Со временем адвентисты стали исследовать эти исходные посылки. В течение первых четырех десятилетий двадцатого века они вели непрекращающиеся библейские исследования в поисках ответов на вопросы, связанные с природой Божества.
Прежде чем приступить к оценке вклада Елены Уайт в адвентистское понимание Божества, мы должны отметить, что в отличие от своего мужа и большинства прочих церковных руководителей на заре адвентизма она не делала однозначных антитринитарианских или полуарианских утверждений до 1890–х годов. Как, впрочем, и не противоречила руководителям движения в открытую. Ее ранние высказывания были достаточно неоднозначны, их можно было истолковывать и так, и этак. Так что переосмысление этих истин с ее стороны было скорее прояснением, а не полным отказом от прежних позиций (см. Ministry, October 1993, 10—15).
Елена Уайт по достоинству ценила тот акцент, который Джоунс и Ваггонер делали на Божественности Христа (см. Свидетельства для проповедников, с. 92). И Джоунс, безусловно, был близок к тому, чтобы сформулировать учение о Троице в 1899 году, когда написал, что
«Бог един. Иисус Христос един. Святой Дух един. Их трое, и Они едины: нет между Ними ни разлада, ни разделения»
( Ревью энд Геральд, 10 января 1899 г., с. 24).
И все–таки именно Елена Уайт задала направление, в котором шло полное преобразование адвентистского мышления по вопросам, связанным с Троицей, между 1888 и 1950 годами.
Хотя в ее трудах и не встречается такое слово, как
«Троица», она, тем не менее, говорила, что «есть три живые Личности небесного Трио… Отец, Сын и Святой Дух»
( Евангелизм, с. 615).
В 1901 году она писала о
