в царство мертвых взамен на десять лет моей жизни.
Я не смогла сдержать нечаянный возглас. Страшно было слушать о своей смерти, как и о том, на какие жертвы, по словам Ника, он пошел. Мужчина печально улыбнулся и продолжил:
— Я снова опоздал. Паромщик уже перевез твою душу на другой берег Стикса.* Мне повезло меньше Орфея.* Ему боги дали шанс, я даже тень твою не увидел.
— Мне кажется, это период особенно важен для нас обоих, но ты чего-то не договариваешь.
— Так ты веришь мне, Веро?
Я видела надежду в его глазах, но чувствовала, что он не все мне рассказал, и не стала обманывать.
— Я пытаюсь понять, Ник. Не проси меня о большем.
— Ты права. Возможно, если бы я мог рассказать тебе больше, ты бы поверила мне, но я связан гейсом, запретом, который не могу нарушить без последствий.
— Хорошо, тогда расскажи о других жизнях. Или мы больше не виделись до этого года?
— Далеко не в каждом воплощении нам удавалось найти друг друга, но всякий раз злой рок вновь вмешивался в нашу жизнь. Долгое время я не мог отыскать тебя. Лишь в IX в. это случилось вновь. Я был лекарем, довольно знаменитым в Польше. Однажды мне принесли больного ребенка, совсем еще младенца, в котором я, шестидесятилетний старик, узнал тебя. Возможно, детям открыты тайны, недоступные взрослым, не знаю, только ты сразу успокоилась на моих руках. Помню, как твоя мать радовалась этому, но радость была недолгой. Болезнь оказалась запущенной, я не смог тебе помочь и умер через несколько дней после тебя.
Я слушала, не перебивая, и с каждой новой фразой мне становилось все страшнее. Неужели он и правда верил в то, что говорил? С другой стороны, зачем ему меня обманывать? Он так спокойно говорил о собственной смерти, будто действительно пережил ее не единожды. Когда же речь заходила обо мне, даже в его голосе я чувствовала тепло.
— Еще, — попросила я, — если это причиняет тебе не слишком много боли.
Не столько интерес двигал мной. Слушая Ника, я одновременно прислушивалась к своим ощущениям. Если его слова были правдой, должна же я была хоть как-то отреагировать на них, но пока сердце мое молчало. Я не чувствовала ничего особенного. Воспоминания о моих так называемых прошлых жизнях не проснулись. Что-то я пропустила, задумавшись. Ник меж тем продолжал свой рассказ:
— Ты была наложницей во дворце одного китайского полководца. Меня убили при попытке проникнуть в его гарем, чтобы только увидеть тебя.
Ты погибла на моих глазах, когда террористы бросили взрывчатку в карету русского императора в XIX в. Случайная жертва, продавщица цветов, больше всего на свете любившая ромашки.
Последний раз до этого года мы встретились в Индии в первой половине XX в. Помню, как впервые увидел тебя в саду. В ярко-красном сари, с множеством браслетов на руках, издававших мелодичный звон при каждом шаге, ты была прекраснее самой Лакшми.* Мне нельзя было даже смотреть в твою сторону: ты была любимой женой раджи, который воспитал меня, заменив отца. Я не мог предать его доверие.
Ник замолчал. Передо мной вновь мелькнула тот образ, который я приняла за игру воображения — смуглый мужчина с длинными вьющимися волосами, серьгой в ухе и расшитом золотом шервани.
— В той жизни я тоже умерла?
— Да. Не спрашивай, как, — предупредил он мой вопрос. — Некоторые вещи лучше не помнить.
Конечно, он прав, но было поздно. Фантомная боль пронзила тело, сосредоточившись внизу живота. Я словно наяву услышала слова, произнесенные повитухой:
— Сожалею, господин, роды были слишком тяжелыми. Ни вашего сына, ни супругу не удалось спасти.
— Знаешь, родившись, ребенок плачет не только от того, что потерял связь с матерью и впервые вдохнул воздух. В первые мгновения на этом свете он еще помнит прошлые жизни и видит свое будущее. Потом память стирается, и он начинает все сначала. Только я из века в век проклят помнить все свои воплощения и в каждой жизни искать тебя, — закончил свой рассказ Ник.
Нет, этого не могло быть! Я отказывалась верить в то, что он говорил, но именно последний образ заставил меня допустить саму возможность того, что сказанное им было правдой. Мужчина не сводил с меня внимательного взгляда, ждал, что я отвечу, но не торопил.
Я подошла к нему совсем близко и, глядя в глаза, спросила:
— Значит, я твое проклятие?
— Ты смысл моей жизни и мое спасение! — ответил он.
Я не сопротивлялась, когда Ник привлек меня к себе. Этот первый поцелуй был нежен, как прикосновение крыльев бабочки, но именно он вернул меня к действительности.
— Прости, я не могу так.
— Веро.
— Нет, не удерживай меня, пожалуйста.
Я подхватила сумочку и выбежала из номера. Спускаясь по лестнице, думала только о Нике, чувствовала вкус его губ, тепло его рук, так бережно обнимавших меня. Еще мгновение, и я не смогла бы сдержать себя, но все к лучшему. Он не бросился следом за мной, не сделал попытки удержать, значит, не слишком нуждался во мне. К лучшему, все только к лучшему! Нужно уехать как можно скорее, успеть до возвращения Андрея, чтобы избежать вопросов. Господи, ну почему он послушался меня? Почему не остановил?
ГЛАВА 26
Почти бегом спустилась по лестнице, перескакивая через ступеньку. В вестибюль вошла как в тумане. Глаза застилала пелена невыплаканных слез. Больше всего на свете я хотела остаться с Ником и одновременно никогда больше не видеть его, не мучиться неизвестностью и той правдой, которую он обрушил на меня, забыть его навсегда, вернуться к нормальной жизни. Вот только моя жизнь никогда не будет прежней.
— Веро!
Нет, это невозможно: мне снова послышался его голос. Я замерла, не в силах сделать и шага. Когда Ник успел спуститься? Видимо, воспользовался лифтом, а не бегал по лестнице, как я. Волнение охватило меня, когда он приблизился ко мне. Кожа покрылась мурашками, стоило только почувствовать прикосновение его рук к моим плечам.
— Останься, — шепнул он, опалив дыханием кожу.
Я повернулась и поняла, что пропала, когда взглянула в его глаза — темно-синие, как море. Мы оба понимали, чем закончится этот вечер, если я не уйду прямо сейчас. Губы обжег поцелуй, не нежный, как несколько минут назад, а жадный, требовательный, на который я ответила с не меньшей страстью. Наверно, на нас смотрели люди, но мне было все равно.
Ник взял меня за руку, увлекая за собой. Я поняла, что последовала бы за ним хоть в ад,
