Серым. Впереди показались трое. Они шли навстречу, также не торопясь. Свернуть? Справа и слева школьные газоны. Повернуть назад? Догонят. Надо не подавать виду, что испугался. Может быть, ничего и не сделают…
Их звали «беспредельщики». Эта компания девятиклассников держала в страхе всю школу! Даже выпускники перед ними пасовали. Куда уж против таких Ефиму. Вообще-то, никто из приближающихся не выделялся ни силой, ни умом… Скорее даже, напротив. Все трое были хиловаты и придурковаты. Но у их заводилы, долговязого рыжего Мокрушина Сани из 9 «Б» по кличке Мокрый, был старший брат. Разумеется, братья были и у других школьников, но Мокрый-большой недавно вышел из тюрьмы. И об этом знали все. Двое других: низкорослый лысый Курдаев Вовка из 9 «Г», известный всем как Вави́ла, и русоволосый косоватый Веснин Серега из 9 «А» – были просто отморозками, которые при Мокром чувствовали себя ненаказуемыми суперменами.
– Деньги есть? – остановил Ефима Мокрушин.
– Нету.
– А если найдем? – куражился Вавила.
– Правда, нету, – приподнял руки Ефим, предоставляя возможность себя обыскать.
– Да ладно. Пусть идет к своей маме, – проявил неожиданное великодушие Веснин. – Иди.
Они действительно расступились, давая Лазареву дорогу. Ефим ничего не заподозрил. Опустил руки. Сделал, не оглядываясь, несколько шагов… Он уже миновал беспредельщиков, перестал видеть их боковым зрением. Приготовился к тому, чтобы глубоко и облегченно вздохнуть, и… вот тут-то получил удар по голове. Не сверху вниз, а сзади по затылку. Толчок вперед оказался настолько сильным, что Ефим не удержался на ногах и упал. В его правой руке был портфель. В левой – мешочек со второй обувью. Самортизировать падение ладонями не удалось. Нос тоже оказался разбит. И губы.
– Попинаем? – услышал Ефим сквозь звон в ушах голос Вавилы.
– Хватит с него. Пошли дальше, – приказал Мокрый.
Ефим поднялся спустя минуты три. Тело знобило. К горлу подступала тошнота. Перед глазами все как-то плавало. В таком состоянии Лазарев и добрел до своей квартиры. Принял душ. Лег спать.
Когда родители пришли вечером с работы, Ефим внешне выглядел уже как обычно. Только губы чуть-чуть припухли. Но ни отец, ни мать этого даже не заметили. А сам он никогда с родителями своими проблемами и не делился. Ефим проснулся незадолго до их прихода. Затылок, конечно, болел сильно, но вместе с тем голова была какой-то необыкновенно ясной. Ефим прекрасно помнил не только все, что с ним произошло днем, но и легко воскрешал в памяти любой день своей жизни начиная с пятилетнего возраста. Именно так! Свой пятилетний возраст он помнил так же отчетливо, как события минувших суток. Но и это не все. Ефим вспомнил свою предыдущую жизнь! Причем так же контрастно, как и нынешнюю. Тогда он тоже жил в России. Был мужчиной. Ученым. Не то чтобы выдающимся, но все-таки… имел степень кандидата химических наук. В больших начальниках никогда не ходил, хотя возможности занять приличную должность иногда предоставлялись. Но они всегда проплывали мимо на волнах полного отсутствия властолюбия и неприятия бремени ответственности. К концу жизни сильно сокрушался, что из-за собственной нерешительности так себя и не реализовал. Был женат. Вырастил двоих сыновей. Ушел из жизни совсем незадолго до своего нынешнего рождения.
«Не сошел ли я с ума?» – это была первая, пожалуй, естественная реакция Ефима на свои новые ощущения. Он взял лист бумаги и написал три формулы органических веществ, которые вспомнил. Немного подумал и добавил пару химических уравнений из того учебника десятого класса, по которому учился в прошлом воплощении. «В школе я такого еще не проходил, – рассуждал Ефим. – Никто меня этому не обучал. Если я нормальный, то написанное должно содержаться в книжках старшеклассников. Если, конечно, программы сильно не изменились». К счастью, хорошо знакомый одиннадцатиклассник проживал этажом выше, и Ефиму не составило труда раздобыть на пару часов (для написания реферата) его учебник по химии. Такого волнения, как сейчас, Ефим в текущем воплощении еще не испытывал. С одной стороны, не терпелось побыстрее открыть учебник, но в то же время было страшно. «А вдруг написанное мной – ахинея? Бред душевнобольного?.. Открываем! – Лазарев начал лихорадочно переворачивать листы. – Вот сейчас наступит момент истины… сейчас станет понятно – ненормальный я или… или… ИЛИ! Есть! Все совпало! Вот они, формулы! А вот уравнения. Те самые. Господи, да учебник-то почти не изменился! Все! Я здоров. Как все, – Ефим откинулся на спинку стула. – То есть, конечно, не совсем как все… Но что же мне теперь со всем этим делать? Сказать родителям? – Ефим усмехнулся. – Папа-бухгалтер и мама, заведующая каким-то складом, наверняка, посоветовавшись, вызовут для своего единственного ребенка доктора… Сообщить учителям? Это еще более несерьезно. Впрочем… Может быть, прикинуться вундеркиндом, демонстрируя свои знания? В принципе, на некоторое время стану знаменитым… Но со временем просто сравняюсь со всеми… Вот и все. Моцартом я точно не стану. Кстати, истории известно немало таких вундеркиндов, которые, став взрослыми, уже ничем особенным от других не отличались. Вполне возможно, что они, подобно мне, просто вспомнили свои предыдущие воплощения… Нет. Пусть все остается как есть. Во всяком случае, пока». Приняв решение, Ефим стал укладываться спать. Время уже наступило по́зднее, а завтра надо было опять идти в школу. Однако наутро Лазарев проснулся совсем с другими мыслями. Почти противоположными.
Прежде всего, следовало наказать беспредельщиков. Теперь это было нетрудно. Потому что не страшно. Ефим точно знал, что смерти не было. Акт возмездия следовало провести, прежде всего, над главарем – Мокрушиным. Отныне Лазарев не боялся никакого брата. Ефим понимал, что тот вряд ли из-за шпаны захочет назад, туда, откуда недавно вернулся.
Минут за десять до конца первого урока Лазарев начал кашлять. Поднял руку и попросился выйти. Разве можно было заподозрить такого хорошего ученика в притворстве? Конечно, его отпустили. Ефим, еще немного покашляв возле своего класса, прошел к кабинету девятого «Б» и стал, опираясь о стену, ждать окончания занятия. И все-таки звонок прозвенел неожиданно. Выходящие из кабинета девятиклассники направлялись не в сторону Ефима, а в противоположную. Видимо, там будет следующий урок. Этого Лазарев не предусмотрел. «Почему я решил, что они пойдут навстречу?» Вот и сам Мокрый. В сторону Ефима даже не взглянул. Просто поплелся вместе со всеми. Бить в спину, наверное, некрасиво. Неблагородно как-то. Ефим окликнул:
– Мокрый, стой.
Тот на секунду остановился. Развернулся. И тут же получил удар, нанесенный с разбегу ногой во впалую грудь. Затем, уже лежащий, еще два пинка в лицо. Он не сопротивлялся и не кричал. Потрясение было не столько от боли, сколько от невероятности происходящего. Ефим поднял
