разводит руками Люси. — Какая разница, если на ней нет ни копейки! Ты мне даже ничего не сказал. А я выглядела как дура в глазах своих друзей. В глазах своих собственных друзей. А ты… Ты просто мудак.
Понятно, что в ней говорит алкоголь. Но это переходит все границы. Хотя бы потому, что я не мудак. Это уж точно. Я встаю с корточек и нависаю над ней.
— Тебе пришла смс, о том, что на твоей карте установлен лимит.
— Что? Какая смс? Я не читаю таких сообщений.
— В этом твоя основная проблема. Ты в принципе мало читаешь. И если бы ты вела себя скромнее, то могла избежать такой неловкой ситуации. Позора, как ты говоришь. Лимит на карте сто пятьдесят тысяч рублей на одну операцию. На одну! Сто пятьдесят! Прости, но на такие деньги я не намерен набухивать твоих подруг, а тем более друзей. Сама виновата.
Я разворачиваюсь на каблуках и иду к выходу. За спиной слышится жалобный всхлип, но он меня не трогает.
— Коть! — жалобно пищит Люси.
Я не оборачиваюсь и продолжаю идти.
— Ну, коть, ну стой. Ну пожалуйста!
Слышу какую-то возню за спиной и звон упавшей бутылки. Я застываю на месте и оборачиваюсь. Люси пытается встать, оперевшись на диван. Вид у нее ужасный, но я более чем уверен, что это все напускное. Как обычно. Она на четвереньках пытается ползти ко мне, путаясь в собственных волосах. В какой-то момент она все-таки наступает рукой на волосы и, дернув головой, издает жалобный писк, а затем валится на пол.
Я молча наблюдаю за картиной и не двигаюсь с места. Я не чувствую ровным счетом ничего. Девушка, которая перебрала и не в состоянии контролировать свое тело у кого-то может вызвать жалость, у кого-то отвращение, но у меня внутри полный ноль. Как будто смотрю на чужого человека.
Люси, наконец, поднимается и подползает ко мне. Хватаясь за штанину, она подтягивается и встает на колени. Глаза стеклянные, взгляд размыт, слез уже нет.
— Коть, я люблю тебя, — выдает она.
— Ты любишь мои деньги, — цежу я сквозь зубы.
— И их тоже, но тебя больше, коть. Честно!
— Мне все равно. Понимай, это как хочешь.
— Ну коть.
Словарный запас не позволяет ей выдать, хоть что-то разумное в этой ситуации. Почему-то я представляю Агату на ее месте и ухмыляюсь. Она бы никогда себя так не повела. Точно. Тем временем Люси начинает гладит мой член сквозь джинсовую ткань, ее пальцы устремляются к ширинке. От одной мысли о дальнейшем мне становится противно.
— Нет, — я убираю ее руки. — Ложись спать! Завтра ты собираешь вещи и уезжаешь.
Утро было неспокойным. Люси с похмелья закатила скандал из ванной. Она отмокала в ней после вчерашней ночи и орала, что ненавидит меня. Потом долго молча собирала свои дорогущие шмотки, на которые я совсем не претендовал, хотя другой на моем месте мог бы — все-таки они куплены на мои деньги. Я старался не обращать внимания на ее цирковое представление. Даже не попросил вернуть карту. Правда, пока она собиралась, сократил лимит через мобильное приложение до пяти тысяч единоразово. Мой прощальный поцелуй, так сказать.
В общем, она ушла, швырнув в меня связку ключей и хлопнув дверью, а я сижу в ближайшей кафешке. Произошедшее ночью и утром меня совершенно не парит. А вот то, что было вчерашним вечером, совершенно другое дело. Агата… Я пытаюсь позавтракать и спланировать свои дальнейшие действия. В паре десятков километров от Питера еще утром я нашел приличный аэродром и договорился на пятницу о прыжке на двоих. Сегодня вторник и у меня есть три дня, чтобы уговорить Агату туда поехать. А может и не уговаривать совсем? Украсть и все. Как я сделал это с автодромом. Но боюсь такого шага она не оценит. К тому же мне хочется, чтобы она приняла самостоятельное решение приехать ко мне на свидание. Хотя, свиданием это можно назвать с натяжкой. А как тогда? Извиниться? Я уже извинился. Дружеский прыжок с высоты? Очень смешно. По-моему, я только сам путаю себя. Что со мной происходит? Неважно как будет называться наше рандеву, там разберемся. На слове рандеву мозг автоматически отсылает меня во Францию, а после этого переключает на Россию времен войны с Наполеоном, и… вот оно!
Я прошу официанта принести мне ручку и листок бумаги. Он удивляется такой просьбе, но через какое-то время приносит их. И не надо смотреть на меня как на идиота! Я кладу листок перед собой и пишу: «Дорогая Агата!». Почему дорогая? Мысли о Франции, видимо, совсем переклинили меня. Черт!
— Молодой человек, а можно еще один листок?
На этот раз взгляд «ну ты и дебил» держится на мне с полминуты, но я снова получаю желаемое, причем целую стопку. Ну, надеюсь, столько мне не понадобится. Я долго думаю над первым словом, потом над всем текстом в целом и в итоге выдаю:
Привет!
Мне кажется, мы отлично провели вместе время в понедельник. Ты, кстати, отлично дрифтуешь! Но когда ты сказала, что извинения приняты, я почувствовал легкую недосказанность. Как будто осадок все-таки остался. Так вот, я хочу, чтобы между нами не было недомолвок, мы все-таки хотим звезду Мишлен, а значит, должны работать в максимально комфортных условиях. Поэтому в пятницу в 12:00, я прошу тебя приехать в деревню Лядино, что в сорока километрах от Питера. Надеюсь, это тебя не затруднит. Я подготовил кое-что, что поможет нам преодолеть все барьеры. Обещаю вести себя прилично. И опять же, если боишься, сообщи всем знакомым и друзьям, где и с кем ты будешь. К сожалению, мне нужно улететь на конференцию на пару дней и до пятницы мы не увидимся. Поэтому приходится прибегать к эпистолярному жанру. Надеюсь на понимание.
М.М.
PS. Не переживай насчет работы. Я все улажу с Ильей.
PPS. Если не приедешь, я пойму, что недосказанности между нами нет и вопрос исчерпан. Но я все равно надеюсь, что ты приедешь.
Поставив точку, я складываю листок пополам и бегу искать красивый конверт, предварительно расплатившись с недовольным официантом. Нахожу то, что мне нужно в третьем по счету ларьке с подарками. Выбираю самый нейтральный, пастельных тонов, чтобы не было ни намека на романтику.
Всю дорогу до «Есенина» я думаю, как бы мне не столкнуться с Агатой. Мне кажется это предельно романтичным — провести замечательный вечер вдвоем, а потом не видеться несколько дней. Все-таки она должна прийти в себя, а
