от ран на наших глазах, как подлая крыса. В доказательство исполненной мести за гибель отца, я принес матери косичку, сплетенную из усов этого отродья кошачьего племени.
Котонэ, гордо подняв голову, приняла доказательство смерти чудовищной кошки, убившей ее любимого мужа. Она не показала своего горя и слез никому на Совете Стаи. И только потом в тайне от всех, долго пела Песню Скорби, удалившись в самую глухую чащу леса. Ее тоску и страдания невозможно описать никакими словами…
Придя утром на место битвы, мы не обнаружили никаких следов тела отца, хотя издохшая рысь так и валялась там, где наш отряд расправился с ней. Наши посвященные сказали, что земной образ Якикоту ушел на Радугу этой ночью. Боги забрали его. Это было великим посмертным подарком для прославленного воина.
Котонэ ненадолго пережила мужа. Ровно через год, день в день, она была найдена мертвой на том же месте, где погиб ее супруг. Котонэ возлежала на холмике, покрытом мягкой травой, как на перине и казалась просто уснувшей. Между лапками была зажата косичка из усов рыси. Котонэ не смогла жить без Якикоту. Подождав пока я подрасту и смогу управлять стаей самостоятельно без ее помощи, она ушла вослед за своей великой любовью. Так поступали благородные жены самураев-людей во времена Царапиро. Они считали невозможным продолжать жить, когда их супруг и повелитель отправился в обитель теней.
Теперь они вместе гуляют по Радужным лугам и лесам и охотятся на Радужных мышей, птиц и ящериц. Об их любви сочинили песню.
Полноводной реке
преградила теченье плотина,
высока и крепка, —
любопытных жадные взоры
не дают нам встретиться с милой…
Если волны несут
твое сердце навстречу любимой,
ток стремительных вод
все равно не сдержать плотине,
что воздвигли жадные взоры…
(Неизвестный автор)
И теперь все коты нашего рода поют ее в брачный сезон своим возлюбленным…
— Папа, а дедушка любил бабушку также, как ты любишь маму? — восхищенно глядя на отца спросил Кусико.
— Ну что ты, сынок, — ответил Кусакиро, — твою маму я люблю гораздо сильнее…
— А я стану такая же как бабушка — самая красивая! — пропищала Люсика, зевнув во весь ротик и топорща тонкие усики. — Правда ведь, пап?
— А я буду смелая, как Котонэ! А это гораздо важнее и лучше, чем просто красивая! — заявила Кусинда, показав Люсике язык.
— Вы обе будете замечательными красавицами, — сказал Кусакиро. — Ведь вы обе так похожи на свою мать.
Он с нежностью посмотрел на Люсинду, которая глядела на него с невероятной любовью и благодарностью, лизнул каждого малыша в носик и лег рядом охранять их сон и покой. Хвосты Кусакиро и Люсинды переплелись друг с другом, образуя часть иероглифа АИ, означающего "любовь"…
…Дом погрузился в глубокий и спокойный сон. Слышалось только тихое дыхание и шорох вертящихся во сне котят, которым как всегда снились невероятные приключения…
…Кусакиро и Люсинда не спали. Их зрачки в темноте расширились. Они смотрели друг на друга и знали, что в своей любви не уступят легендарным Якикоту и Котонэ. Они мечтали прожить свой земной срок, отпущенный им Тремя Радужными Кошками, в согласии и счастье, которое дается немногим…
Нет преград для меня!
Я снова явлюсь тебе ночью
в озаренье любви —
не страшна полночная стража
на дороге грез и видений…
(Оно-но Комати)
ГЛАВА 14. ОХ УЖ ЭТИ ДЕТКИ!
С детьми, друзья, одни заботы —
И накорми, и поиграй!
Да и другой ещё работы,
Конечно, непочатый край.
Хлопот с детьми такая масса,
Что сил порою просто нет.
И нет на отдых даже часа…
А так ведь — много, много лет…
Иные так и рассуждают:
Мол, от детей один разор.
Зачем мне кабала такая?
Всё! Точка! Кончен разговор!
Постойте, но ведь наши дети —
Прямое продолженье нас.
Они ценней всего на свете,
Ценнее в миллионы раз!
Они же — жизни продолженье.
Не будет их — и всё умрёт.
И пусть порой от них мученье,
Да перетерпим, всё пройдёт…
И жизнь продлится дальше, дальше…
И встанут дети «на крыло»…
Пусть проживут они без фальши
Красиво, гордо и светло…
(Отшельник)
…— Я больше не могу быть ПАРОВОЗИКОМ! — вывесив язык набок промычал сэр Рубик, выплевывая кусок поливочного шланга, изображающего дымовую трубу. — Пусть Гарри теперь будет локомотивом!..
…Дом Ларисы превратился в детсад. При таком количестве подрастающих детей все взрослые вынуждены были ими заниматься по очереди: следить, чтобы не разбежались и развлекать подвижными играми, чтобы они побольше утомлялись к вечеру и хорошо спали по ночам. А ведь и каждодневные обязанности от них никуда не делись: охрана территории, ловля мышей, обсуждение мировых проблем… Дел как всегда было навалом. А теперь еще и работа с подрастающим поколением прибавилась. Тяжелоооооо…
Понятное дело, что в большой семье все взрослые занимались всеми детьми без разбора. И каждый взрослый выкраивал свободное время из дневных забот, чтобы поняньчиться и позаниматься с молодняком.
Никто не делил детей на чужих и своих, кошек и собак, мальчиков и девочек. Все были своими, дорогими и самыми любимыми. Всем поровну доставалась ласка, внимание и заботы большого семейства…
— Я не могу быть ЛОКОМОТИВОМ, — возразил Гарри. — Я же — второй 9 вагон! Ты же сам меня им назначил! И по совместительству проводник и кочегар! Не слишком ли много у меня обязанностей?
Рубик, Гарри, маленькая Джуна и трое котят играли в "железную дорогу". Рубик был ПАРОВОЗОМ, за ним, держась зубами за его хвост семенила Джуна, потом Кусико, Люсика и Кусинда. Замыкал шествие Гарри. Он, конечно, не мог держаться за хвостик Кусинды, но зато мог, как проводник и кочегар, подгонять ее лапой, чтобы не она отвлекалась и не "сходила с рельсов".
Джуна была в восторге! Мало того, что ей доверили быть первым пристяжным "вагончиком", она была еще и вагоном-рестораном! Посапывая от удовольствия, Джуна держала папу крепко за хвост своими маленькими острыми зубками и иногда тоненько поскуливала, изображая паровозный свисток. Эта часть работы ей тоже была поручена и Джуна светилась от гордости и счастья.
Мелюзга, состоящая из трех котят, шла за ней. Причем первым шел Кусико. Он был мальчиком, поэтому имел приоритет. Ему было поручено обеспечить хорошую "сцепку" между вагонами. И он со всей старательностью пытался ловить отчаянно виляющий хвостик Джуны. По идее хвост должен был бы находиться в неподвижности, чтобы "сцепка" то и дело "не рвалась", но это оказалось не таким простым делом.
Так
