Возможность перехода Ваганькова вдоль волоцкого вектора доказывается существованием района Новое Ваганьково за устьем Пресни, на полдороге от неглименского к сходненскому устью. Перенесли название ушедшие со Старого Ваганькова псари (а по другому, экзотическому мнению, «московские ваганты» – скоморохи). Храмы обоих, Старого и Нового, урочищ посвящены святому Николаю. Интеллигентское Ваганьковское кладбище на Пресне, пожалуй, самое арбатское по духу.
С названием Ваганьково на устье Пресни переносится для моделирования начальная структура города. Западный, правый берег Пресни воплощает пригород, застенье Земляного города, стена и вал которого придерживались верхней террасы восточного, левого берега. Так Старое Ваганьково на правом берегу Неглинной выступает против меньшего города, Кремля, на левом берегу.
Замоскворецкая низина Дорогомилова участвует в модели третьей долей.
Три Горы
Новое Ваганьково синонимично Трем Горам – урочищу, известному с XIV столетия как место загородного двора князя Владимира Андреевича Храброго. То был господский центр его московской трети – доли города, принадлежавшей боровскому князю как члену правящего дома.
План земли за Земляным городом от Тверских до Смоленских ворот.
Чертеж 1680-х. Ориентирован на восток.
В центре стены Земляного города – башня Никитских ворот.
От нее лежит Волоцкая дорога, пересекающая речки Пресню и Ходынку.
У пересечения с Ходынкой ответвляется к Тверским воротам новая Волоцкая дорога.
В центре чертежа – церковь Николы в Новом Ваганькове, или на Трех Горах
Князь Владимир совладел Москвой «третно» с Димитрием Донским и, позже, с его сыном. Собственно третное владение упразднено спустя сто лет Иваном III, но «княжь Володимеровская треть Андреевича» оставалась административной единицей: великокняжеское завещание сажает здесь особого наместника. Спустя еще три четверти столетия, в духовной грамоте Ивана Грозного, распоряжение повторено: «А сын мой Иванъ держитъ на Москве большаго своего Наместника…, а другова на трети на Княжь Володимерской Андреевича Донскаго».
Передний край Владимировой трети, Козиха (Патриаршие пруды), стал городом к концу XVI века. Сердцевина, Пресня, – к середине XVIII века. Но правый берег Пресни, Три Горы, ведет себя особо и в XX веке. И не всегда в том братском, дополняющем Кремль духе, которого держался сам Владимир Храбрый.
Сперва произошло вооруженное, народное по внешности, интеллигентское по сути восстание 1905 года. Тогда на роль удельной цитадели вызывалась фабрика миллионера-социалиста Николая Шмита, стоявшая на месте нынешнего парка у подножия Трех Гор, со стороны запруды Пресни. Как именем князя Владимира запечатлелась дополнительность предместного холма, так именем миллионера Шмита – оппозиция.
Другой и третий раз оплотом противокремлевской фронды стал пресловутый Белый дом. Для нашей темы несущественно, какого цвета были флаги этих фронд, ни флаги над Кремлем. Существенно, что Белый дом, стоящий сразу за чертой невидимого ныне русла Пресни, в самом ее устье, через улицу от бывшего фабричного квартала Шмита, заслоняет, замещает гору, Три Горы, и воскрешает самость древнего Трехгорного двора. Развернутый к Москве-реке, дом предпочел бы воспроизводить братскую дополнительность Кремлю.
Сегодня Белый дом стоит за Кремль, в событиях второго путча замещенный домом СЭВ. Нет, стороны коллизии не поменялись: просто предместный холм должен по временам служить аванпостом Кремля.
Так в Смуту царь Василий Шуйский воевал от Пресни тушинского царика. Высокий дух Владимира Андреевича Храброго, союзного Кремлю, наверное помогал тогда несчастному царю.
На время Смуты переняв защитную обязанность Арбата, Три Горы спорили с Тушином как с внешней силой.
«Московское Сити»
Опричность Пресни в новом веке утрирована группой небоскребов «Московского Сити», зрительно вторгшейся в речные панорамы Кремля и нависшей над ним. В замысле правительства Москвы 1990-х и 2000-х годов некоторые сооружения «Сити» предназначались для переезда городских структур.
Часть III
Никон
Новый Иерусалим
Определенно внеположной городу Москве может казаться третья, отдаленная засечка Волоцкой дороги – Новый Иерусалим. Однако он немыслим вне Москвы, словно изъят из города, оставил где-то в нем полую форму.
Основанный в лучшее время симфонии между царем и патриархом, Новоиерусалимский монастырь остался памятником их разлада. Двусмысленная роль предместного холма сказалась в этой перемене. В замысле Никона таилась мысль, что святость оставляет русскую столицу. Оставляет голой силе, оголяет силу. Третий Рим, по Никону, расфокусирован, удвоил контур, неподвижно отпадает от Второго Иерусалима.
Вид скита, где жил патриарх Никон и Воскресенского монастыря.
Литография 1850-х
Это двоение столицы по-своему увидел Аввакум, враг Никона: «Еще надеюся Тита втораго Иуспияновича (римского императора Тита, разрушившего Иерусалим. – Авт.) на весь Новый Иеросалим, идеже течет Истра река, и с пригородком, в нем же Неглинна течет». У Аввакума стороны меняются местами, Москва становится предместьем, Занеглименьем новейшего кремля на Истре.
По Никону, на Истру в самом деле переходит истинное царство: месту, выбранному патриархом для своей могилы, в Иерусалимском храме отвечает могила Мелхиседека – первосвященника и одновременно царя, «царя правды» (Евр., 7: 2).
