снабжал их всем необходимым, и сверх того даже. У нас вот в скиту, когда я поступил, самоваров ни у кого не было своих, а был один большой самовар у начальника на весь скит, и после службы братия по очереди пили там чай, и все были довольны и счастливы. Также было и во всех других потребностях; старались больше исполнять службы церковные, да свои послушания, и за это Господь всё им прилагал, ни в чём не имели нужды. А теперь поступают в монастырь со слабым произволением и только думают, что об одежде, да о пище, оттого и Господь не посылает нам грешным».
Одной монахини старец дал такое наставление:
«Если возмущают тебя поступки и грехи ближнего и похищают твоё душевное спокойствие, то вспомни о сем:
а) Погрешность ближнего, которую ты хотела бы исправить, если она нарушает твой душевный покой и раздражает тебя, то и ты погрешаешь и, следовательно, не исправить погрешности погрешностью, — она исправляется кротостью.
б) Ревность, хотящая истребить всякое зло, сама есть великое зло.
в) Помни, что в твоём глазе бревно, а ты указываешь на сучец брата.
г) Есть несовершенства неизбежные, есть и полезные. Бывает, что злом искушается добро.
д) Пример долготерпения Божия должен обуздывать нашу нетерпеливость, лишающую нас покоя.
е) Пример Господа Иисуса Христа показывает нам с какой кротостью и терпением должны мы переносить погрешности человеческие, и если мы не начальствуем над людьми, то должны равнодушно взирать на зло.
ж) Каждому тот поступок ближнего кажется великим, который обличает его самого в чём-нибудь.
з) Ничто так не успокаивает и не примиряет нас с поступками ближних, как молчание, молитва и любовь.»
Некто, говоря о ком-то из родных самоубийц стал доказывать, что Бог может и его простить. «Не наше дело рассуждать об этом: Господь то может и простит, а наше дело исполнять, что закон велит. Как судьи должны по закону приговорить преступников к казни, а царь может и помиловать. Как-то святитель Василий Великий помолился о царе Трояне, а ему быль голос: «О таковых не дерзай молиться».
Однажды выйдя на благословение, старец вёл беседу об исповедании грехов и между прочим сказал: «Если не можешь сказать грехов своих, то уж лучше написать их. И рассказал при этом, как одна женщина написала грехи свои и подала епископу (Василию Великому), прося разрешения, но тот послал её к пр. Ефрему Сирину. Преподобный все грехи разрешил, кроме одного, с которым послал её снова к святителю. Придя в город женщина узнала, что архиепископ скончался, и в страшном горе и слезах она припала к его гробу и положила бумагу, на которой были написаны грехи, а сама упала, обливаясь слезами. Тогда все стали спрашивать её, и она рассказала свою скорбь. В это время один священник взял из гроба бумагу и развернул её, — она оказалась совсем чистою, — грехи все были изглажены».
Старец говорил: «Совесть человека похожа на будильник. Если будильник прозвонил и, зная что надо идти на послушание, сейчас же встанешь, то и после всегда будешь его слышать; а если сразу не встанешь несколько дней подряд, говоря: полежу ещё немножко, то в конце-концов и просыпаться от его звона не будешь».
Ещё сказал: «Сильнее всего в человеке действует противоречие. По своему желанию человек иногда и труднее что сделает, а скажи ему легкое что сделать, то сейчас же расстроится. А надо слушаться, хотя и не так кажется. К одному старцу пришли пять учеников в монастырь проситься. Он их послал сажать капусту корнями к верху, а листьями в землю. Двое стали сажать, как он велел, а трое говорят: разве так нужно сажать, — и стали сажать по-своему. Старец пришел посмотреть, как они делают, и которые по его сажали — взял в монастырь, а других не принял».
Одна монахиня из этого монастыря сказала: «Батюшка, благословите вечным домом заранее запастись». «Запасайся терпением! Сказано в терпении вашем спасайте души ваша. Без терпения и временный дом не строится, тем более вечный. Терпение рождает утешение, и такое утешение истинно. А мы все ищем что полегче. Что легко для тела, то неполезно для души, а что полезно для души, то трудно для тела, — вот и надо трудом идти в Царствие Небесное».
Однажды, гуляя со старцем по лесу, сказали ему: «Хоть бы вы пожили, батюшка». Старец на это сказал: «Поживем, пока новое орудие не приготовлено, Господь не отнимает старого». Но затем лицо его вдруг сделалось серьёзным и он, помолчав несколько, добавил: «Только надо самим стараться жить хорошенько, а то за наше непослушание Господь берёт старцев и никого не оставляет».
Сказали старцу: вот, опять неурожай. «Да, — сказал он, — всего мало, только грехов много. Неурожай Господь посылает за то, что теперь совсем перестали посты соблюдать, даже и в простонародии; так вот и приходится поневоле поститься».
Ещё сказал: «В нынешнее время частые самоубийства происходят кроме неверия ещё и от нетерпения, — ничего не хотят терпеть, — и если бы Господь не вложил в человека естественное желание жить, то почти все бы себя убивали. Св. Василий Великий пишет об одном языческом философе, который говорил: «Прежде я хотел, чтобы всё делалось по-моему, но видя, что ничего не делается так, как я хочу, я стал желать, чтобы делалось всё так, как делается, и через это стало выходить то, что всё стало делаться так, как я хочу». «Вот, — прибавлял старец, — и язычник самым делом дошел до этой истины, что неизбежно надо терпеть, что случается. И святые все просили у Бога терпения, значит и они в этом нуждались».
Однажды старцу высказали желание, чтобы он сам открывал затаенные (и какие не хочется высказать) грехи. Он ответил: «Нет, этого не должно; нужно, чтобы каждый сам высказывал и каялся, а то ему пользы не будет в этом; а за забытые и невысказанные грехи должен терпеть всё находящее. И батюшка Амвросий этого никогда не делал, только в очень редких и особенно важных случаях, когда видел, что человек может умереть не раскаявшись».
Кто-то пожаловался, что всё болеет. Старец сказал: «Делать нечего; видно Господь хочет нам спастись и очищает от скверны греховныя. Хотя и не легко терпеть прижигания, но ради здравия душевного надо терпеть всё. Если неисправно живем, то будем иметь о сем сердце сокрушенное и покаянное, и на это призрит Господь и не оставит Своею милостию».
«Скорби — наш путь; будем идти, пока дойдём до назначенного нам отечества — вечности. В миру больше скорбей, а у нас хоть
