Книга Дневники и письма - Эдвард Мунк

10–3–08

Разговоры!

Хольгер Драхман. Литография. 1902

Драхман лежит

в урне – Его величественная

фигура превратилась

в горстку пепла —

Мы встречались

несколько месяцев назад

– Перед глазами еще

стоит образ, как

на фотопластине

– яркий, будто

это было только что.

– В ушах еще звучит

его голос – так же

отчетливо, как если бы

он только что произнес

эти слова – как на

фонографе —

«Ну, послушай,

дорогой друг».

Слова звучали ласково,

округло —

Всё есть огонь – и

движение, – сказал я —

– мы горим, как деревья.

Да-да, сказал он, —

мы, как языки пламени,

вырываемся из

земли.

Мы говорили о мужестве —

– о женщинах.

Вот бы иметь мужество

признаться в своей

трусости, говорю я.

Да, сейчас я вам все

расскажу, – говорит он. —

О том, как я проявлял

трусость – и каковы

на самом деле

женщины.

– Я пишу книгу

– чтобы просверлить

дыры в лодке

– На дно пойдет

весь ковчег.

Наши бокалы наполнялись

шампанским и опустошались.

Да, дорогой друг —

Мы говорили о

расторжении Унии и

возможной войне со

Швецией[111].

Почему вы не

боролись – почему

Бьёрнсон не развязал

войну – Нансен хорохорился[112],

сотрясал воздух своей

длинной рукой

– словно

мельничными

крыльями.

После паузы я прерываю молчание.

Что сказал Брут поэту

в «Юлии Цезаре» —

Поэт, тебе нечего здесь делать,

когда мужи воюют[113] —

(Драхман выступал с речами

во время военного напряжения в 1905).

– Возможно, жизнь

двух мужественных людей

ценнее,

чем все искусство, вместе взятое —

Да-да, сказал он, —

Ты прав —

Поэт, ты позорище, —

проговорил он,

помолчав.

Теперь я думаю

о том дне, когда его

пламя потухло и умерло,

о том, что его

пламя горело

неровным огнем,

иногда выбрасывая

мощные, длинные языки

– и вспоминал его слова

о том, что надо просверлить

дыры в лодке.

Записная книжка 1908