мое отражение на гладкой зеркальной поверхности.
Согласна, вот только…
— Пап, зачем нам все это? — вырвалось у меня невольно, и я закусила губу, глядя, как темнеет лицом мой родитель.
— Дочь, мы уже обсуждали это с тобой, — осторожно проговорил отец. О, да, сколько жарких споров выдержал наш дом за эту неделю! — Это наша с тобой договоренность, — холодно напомнил он, и я, признавая его правоту, склонила голову, будто рассматривая свое платье. — Я пообещал, что разберусь с этим питомником, и я выполнил свое обещание. Ты мне пообещала, что не станешь рубить с плеча и дашь Бахтияру шанс. Обещала? — а что мне оставалось?! Пришлось согласно кивнуть. — И потом… это еще не свадьба, всего лишь знакомство с будущей родней, совмещенная с помолвкой. Родители твоего жениха готовы передвинуть дату свадьбы, чтобы ты смогла спокойно завершить обучение. Саш, почему все идут тебе на уступки, выполняя любые капризы, заботятся о тебе, желая сделать твою жизнь лучше, а будущее — достойным? А что делаешь ты?..
«А, может, мне все это не нужно?» — тоскливо подумала я, но задать этот вопрос так и не решилась. Ведь папа в чем-то прав. Он заботится обо мне и моем будущем, от меня только требуется учиться и принимать эту «заботу». Но почему же так тоскливо и серо на душе? Почему мне… это не нужно?
— Пап…
— Саш, дай мне договорить, — перебил меня отец категоричным тоном. — Саша, признай уже, наконец, что ты не сможешь сама управлять такой компанией. Ты сама отказалась от этого, выбрав совершенно иную специальность, — угу, так и скажи, папочка, что ты спал и видел, что я займу твое место! — Я не могу доверить управление своим детищем тем, кто ничего не понимает в этом, и тем более тем, кто с большим удовольствием развалит его!
Я мгновенно вспыхнула, понимая, куда он клонит.
— Так тебе так важна твоя компания, что ради нее ты готов продать дочь? — я резко отвернулась, чтобы скрыть слезы.
— Саш, вот об этом я тебе и говорил, — в голосе папы звучала усталость. Неожиданно он осторожно обнял меня, чтобы не помять платье и не растрепать прическу. — Ты слишком резко судишь обо всем, ища подвох, — я снова дернулась, чтобы освободиться, но папа меня держал крепко. — Вот, что ты такое говоришь? Конечно, у меня нет ничего дороже и важнее тебя, моей дочери. И не ищи в моих словах скрытого подтекста — для меня всегда важнее твое счастье, но…, — он легонько щелкнул меня по носу, — я хочу дать тебе достойное будущее, в котором ты не станешь ни в чем нуждаться. Я поклялся себе в этом, когда смотрел на мою малышку, посапывающую в старенькой кроватке в однушке на окраине города. Саш, Бахтияр именно тот человек, которому не только я могу доверить свою компанию, но и тебя, мою девочку, самую любимую, — папа поцеловал меня в кончик носа, отчего я чуть скривилась — ну, как маленькую, ей богу! — Ну, согласись, ты привыкла ни в чем себе не отказывать, что я выполню любой твой каприз по первому щелчку пальцев.
— И вовсе это не так, — надулась я в ответ, — когда это ты выполнял мой каприз сразу? Вон, даже с приютом пришлось применить весь арсенал уловок… ой! — я чуть покраснела под папиным насмешливым взглядом. Конечно, он прав — пришлось согласиться.
— Ох, моя птичка-невеличка, — вздохнул папа, снова обнимая меня. — Ну, кто будет знать тебя лучше, чем я, а? И кто с моего счета снял деньги, что потратить их на путевку? И не тратить свой гонорар?
— Так это… это месть. Так-то! — я подняла голову, задрав подбородок, и с усмешкой посмотрела на отца, — к тому де, грех не воспользоваться тем, что папа «нечаянно» забыл стереть пин-код для доступа к счету, — пожала я плечами, послав ему лукавый взгляд. Мой самый-самый любимый мужчина! Любимый, но не единственный…
Я постаралась, чтобы папа не заметил моего разом сменившегося настроения. Ни к чему ему знать, что, смотря на него, я вижу перед собой пронзительный взгляд карих глаз. Холодный, непримиримый… наполненный одиночеством…
— Не хочешь рассказать мне, почему моя птичка вдруг сорвалась в теплые края? — осторожно поинтересовался папа, не сводя с меня внимательного взгляда.
— Нет, все нормально, — качнула я головой, окончательно загоняя в глубины души не только воспоминания, так некстати пришедшие в голову, но и грусть. Нечего огорчать папу в такой день! — Все хорошо. У нас с Бахти… была небольшая размолвка, снова по поводу нарядов, — ложь легко сорвалась с губ, приправленная легкой улыбкой. Папу сложно обмануть, поэтому лучше не досказать, чем соврать. — Он отказался купить мне платье из последней коллекции Славы Лукина. Помнишь, я ходила на показ? Так вот, мы долго спорили, спорили, а потом… в общем, я потратила на него свой гонорар, который получила за работы. Все, — как можно беззаботнее произнесла я.
— Хорошо, на неделе купим еще одно, — ровно проговорил отец, пожав плечами, и отвернулся. Я застыла, не зная, что ему ответить, потому что поняла — он догадался.
— Пап, все хорошо, — настал мой черед обнять папу, повиснув у него на шее. Я поцеловала его в щеку, отметив его осторожный кивок, — пожалуйста, не принимай все близко к сердцу, мы сами разберемся…
— Саш… никогда не говори мне, что вы поссорились, хорошо? — неожиданно глухим голосом произнес отец, а я невольно застыла, пытаясь понять, что он имеет в виду. — Если я узнаю, что он… что Бахтияр причинил тебе боль, клянусь, я…, — его голос сорвался на злобное шипение.
— Все хорошо, не нужно, — прохрипела в ответ, обходя его и заглядывая в родные глаза, полные боли. — Это не то, что ты подумал, мы просто немного… поссорились, но потом… Бахти, он прилетел за мной и просил прощения, — я прижалась к его груди, спрятав пылающее лицо. Как же мне хотелось ему все рассказать, но папа в одном был прав — я должна повзрослеть и начать думать своей головой. Он всегда заботился обо мне, и сейчас самое малое, что я могу сделать для него, чтобы отблагодарить — не создавать новых проблем.
Ладонь отца легла мне на голову, осторожно проведя по волосам, а его губы коснулись макушки.
— Никогда мне фирма не будет дороже твоего счастья, Саша, — прошептал он мне в волосы, — просто тебе нужно прийти ко мне и рассказать….
— Как трогательно, прямо слезы умиления наворачиваются, — раздался за спиной насмешливый женский голос, и я обернулась, чувствуя подступающее раздражение. Вот же! А говорила, что не сможет
