надежнее. Я рассчитывал, что наши противники не сумеют просчитать такой вариант. После того как Черные уничтожили эскадрилью, я убедился в разумности такого шага, ибо пока мы чуть-чуть, но опережали их. Они действительно не учли, что часть пути груз проделает по суше. Более того я надеялся на то, что они были уверены, что уничтожили его вместе с вертолетами.
Караван, направлявшийся в эти минуты на северо-запад, был защищен от возможного уничтожения с воздуха особым Пентаклем, непозволявшим определить его местонахождение самыми современными средствами обнаружения. Кроме этого к Иерусалиму направлялось еще три ложных каравана. А в случае нападения сухопутного, у меня было приготовлено для наших противников несколько неприятных сюрпризов.
* * *
Куко. Крестовый поход. Где-то в пустыне.
…«От нуля до бесконечности… От бесконечности до нуля…»– бормотал Тимофей, низко склонившись над землей и что-то вычерчивая там внизу, перечеркивая, снова вычерчивая и снова перечеркивая.
«От нуля до бесконечности… Какая в сущности разница?»
Мне было жарко до тошноты, или просто хотелось есть, вернее пить хотелось, это точно, а вот о еде я стал забывать какая она из себя…Мы шатались по пустыне уже довольно долго. После того как блистательный наш Георг со своими крестоносцами был разбит этими ужасными сарацинами в пух и прах. Кажется его взяли в плен, не знаю хватит ли у него денег в отощавшей за время похода казне на выкуп монарха…Пил он в последнее перед пленением время изрядно. И ел…Тьфу…Остатки сознания уходят вместе с остатками сил. Какой нелепый финал славного предприятия…Ой! Это я подумал? Или Тимофей сказал вслух? Он-то, зачем здесь? Я понятное дело, а он? Король идет на Восток освобождать гроб господен из рук неверных. Его верный шут должен следовать за ним дабы видом своим веселить уставшего от ратных богоугодных дел монарха и пугать бесчисленных врагов оного поелику и во веки веков…Увы, увы… И то и другое у меня получалось плоховато и вот финита. Не думал я, что свой печальный конец найду в этих песках…
Ну вот, облако какое-то с неба спускается. Матерь божья! Рога. Рога отовсюду! Диавол во плоти опускается на грешную землю с закопченным фазаном в правой деснице и недожаренным зайцем в левой.
Я пытаюсь сглотнуть слюну и теряю сознание.
Когда сознание возвращается ко мне, я уже не являюсь самим собой. Кто-то огромный пнул меня внутри моей дурацкой башки, отодвинул тяжелым сапогом в угол и сказал:
«Сиди тихо, гад, и не вздумай мешать…»
« А поесть?» – пискнул бывший «Я» – и еще получил сапогом. Потом мне дали есть. Этот огромный дышал тяжело. Мысли его были так глобальны и логичны, что мне стало страшно. Откуда взялась еда, я так и не понял, но зубы мои жевали мясо и рот хлебал какую-то солоноватую жидкость. Я чувствовал себя зверем и человеком одновременно… А потом я умер…Я думал, что умер, а на самом деле просто уснул. Когда же проснулся, Тимофея рядом не было, а у меня было два имени. И первое было совсем не Куко. И еще я знал, что являюсь наследником какого-то престола и чувствовал Силу. И делал что-то и куда-то шел по пустыне, быстро, почти бежал, и смеялся громко. Но только я был уже не я… Это был кто-то слишком сильный и я прежний боялся «Его»… А потом нас подобрали какие-то всадники и снова все померкло…
…И, кажется, первый «Я» действительно умер… И одна только фраза заслонила все мироздание:
« Не хлеб Вы едите, но тело Мое…»
* * *
Инспектор Хваловски. Чикаго. Наши дни.
Инспектор Хваловски окончил осмотр и сунул в рот очередную сигарету. «Обычное убийство, впрочем, может ли быть убийство обычным?»
Безжизненное тело наркомана давно перестало быть живым, еще до наступления физической смерти. Смерть лишь констатировала факт того, что жизненный путь некоего Флэтча действительно завершен. Бэк-аут…
Из головы инспектора не выходила странная стрела, железная с черным опереньем, найденная в квартире некой миссис Синтии Смил, и пронзившая вышеупомянутую миссис насквозь, как в фильме про Робина Гуда. И очень желал Хваловски с этим «робином» повстречаться. Странное это было убийство. Очень странное. С одной стороны очень уж похожее на ритуальное, но дамочка эта вела среднестатистический для молодых американок образ жизни, имела массу подруг и знакомых. И как раз подруги эти рассказали о ней много всего интересного, но никак не вязавшегося с религиозными общинами непонятного толка, черными мессами и прочей потусторонней белибердой. Потому способ убийства был странен. Таких дамочек, если и убивают, то проще, без всех этих мрачных изысков. Слишком уж Синтия Смил была при жизни практична.
Правда одна зацепочка была. Дружок этой самой миссис, некий Джонс из компании «Постер энд Постер». Он то и шел по делу первым подозреваемым. Да вот беда, этот самый Джонс, как в воду канул, аккурат в день убийства. И розыски его ни к чему не привели. Правда, чутье подсказывало инспектору, что не Джонс выпустил в Синтию эту стрелу. Обыватель он и есть обыватель. Всякое конечно в этой жизни случается, но… Не верил инспектор в причастность служащего компании «Постер энд Постер» к убийству, но разыскать его было необходимо. Веяло от всей этой истории каким-то глупейшим стечением обстоятельств. Какими-то играми неопределенных сил. Чудились измотанному текучкой инспектору мрачные дьяволопоклонники, эзотерики и прочие любители человеческих жертвоприношений. Но все это было за гранью. В реальности была лишь убитая симпатичная женщина, стрела с черным опереньем и ее пропавший дружок.
Хваловски уже довольно давно потерял саму способность чему бы то ни было удивляться, ибо приятных сюрпризов в его работе было маловато, а вот подобного дерьма хватало с избытком, он снова закурил и вдруг понял, что так разозлило его сегодня. Стрела, вот та самая утренняя, равнодушная, металлическая, арбалетная, по словам экспертов, стрела. Не пуля, не нож, не кинжал арабского происхождения, наконец, а эта… «Ну почему именно, так? – сокрушенно подумал инспектор, – Зачем же сложности-то такие. Арбалет… нет, эта страна без всяких сомнений катиться в пропасть».
Почему-то он вспомнил себя молодым, дерзким, неопытным и таким энергичным. Потом случайно обратил внимание на свой чуть сгорбленный силуэт в отражении мутноватого зеркала…
Хваловски стало вдруг душно, и он поспешил покинуть квартиру наркомана Флэтча, умудрившегося умереть дважды.
* * *
Брат Эрвин. Сен-Дени. Наши дни
– Они слишком быстро отреагировали, мне это не нравиться,– прошептала Марго.
– Мне много чего не нравится, – ответил я, – но пока мы их
