с лихим заносом припарковался у самого входа. В послеобеденный штиль белым барашком на гребне волны ворвался Квази-Ахмедов, визгливым голосом оповещавший присутствующих о том, что у Алишки через двадцать минут будет рамс на Воробьевых горах. За ним, едва поспевал Арам по прозвищу Дядя Хуй – грузный восемнадцатилетний парень, выглядевший лет на сорок пять не смотря даже на идеально выбритое лицо. Подобно паровозу-первопроходцу, преодолевавшему расстояние между Москвой и Питером по Николаевской железной дороге, он напряженно пыхтел и мерно работал полусогнутыми в локтях руками, комичный в своей массивной богатой дубленке и поблескивавших на пальцах золотых перстнях. Справедливости ради стоит отметить, что в местах, откуда он родом, словосочетание "безвкусная золотая печатка" тавтологией еще не считалось.
– Брат… пастой… умаляю, ну… – борясь с одышкой, звал он не менее грузного, но проворного Тараса.
– Э, давай, ара, нэ тар-мазы, ну! – без тени смущения отвечал тот с акцентом, столь вопиющим, что афганка-уборщица дернулась было искать телефон доверия ФСБ.
Впрочем, подбежав ко мне, Тарас несколько умерил свой пыл и, не здороваясь, заголосил:
– Марк, братуха, у нашего брата Алишки рамс на Воробьевых! Поехали, ну!
Прикинув, что лучшей перспективы на ближайшие пару часов у меня все равно нет, я посмотрел на Алису, которая все уже поняла.
– Мне все равно на пару. Осторожней там, зая-зая! – напутствовала она меня.
На Воробьевых горах, недалеко от смотровой площадки собралось человек сорок – все как один слившиеся в однородную массу из оттенков и градаций черного. Исключение составлял только жирный Гога по прозвищу Хач-терьер в салатовом пуховике и желтых кедах – будущий клубный промоутер, который, впрочем, тогда еще не был ни жирным, ни промоутером, а только учился на подготовительных курсах МГУ и лазил с бандой Тараса, в которую также входили Дядя Хуй, его брат хиппи и индус по имени Леня.
Алишке предстояло драться с коренастым накачанным азером, за которого на заряженном S-классе приехали впрягаться незнакомые вайнахи из Нефтегаза – парни с небритыми лицами и руками по локоть перепачканными в крови. Однако, по ходу дела, узнав, что Али их земляк, они перешли на его сторону. «Лучше свой долбаеб, чем чужой красавчик» – гласило неписаное правило их народа. Один из них – походу накуренный – долго и удивленно смотрел на Арама, раздевшегося до пояса, невзирая на декабрьский мороз и сугробы. В конечном итоге любопытство взяло свое и он таки поинтересовался:
– Братуха, не обессудь, а ты зачем голый?
– Э, братуха, я спортсмэн, – важно ответил Арам, и нанес пару сокрушительных ударов по воображаемому сопернику, пустив нехилую волну от тучных боков через живот и грудь до самых локтей, где заканчивались жировые отложения.
– Ааа, я так и подумал, – хихикнул вайнах и отошел.
Тем временем драка уже началась. Алишка и азер обменивались ударами внутри живого кольца болельщиков, скандировавших «А-ли! А-ли!» Азер уже почти был повержен, когда вдалеке послышались звуки милицейских сирен. Очевидно, кто-то сучнул мусорам, приняв невинный студенческий раз на раз за бандитские разборки. Все сразу бросились врассыпную. Я, Муслим, Барышник и жирный Гога прыгнули в машину к Тарасу. Мини-Гера, то ли включивший автоматический режим выживания, то ли просто подхваченный потоком, влетел в S-класс к пацанам из нефтегаза. Однако, проехав пару метров, машина остановилась, и Геру из нее высадили, а вместо него забрали кого-то из своих. Не долго думая, Геракл успел просочиться к нам, плюхнувшись на переднее сиденье на колени к Муслиму. Страдая одышкой, Арам, чья кофта и дубленка лежали подо мной на заднем сиденье, словно снежный человек со своим жирным лохматым торсом выбежал на обочину. Половина народа уже успела разъехаться, и Дядя Хуй сунулся было в тарасовский Лансер, но обнаружил, что двери заблокированы.
– Брат, открой двэрь! – умалял Арам, схватившись за ручку.
– Арам, что ты делаешь? Отойди от машины! – на чистейшем русском закричал на него Тарас.
– По-братски, открой, тут холодно!
– Господи, что за люди! – негодовал Тарас
– Э, ты ебанулся чо ли? – осадил его Муслик, – он же близкий твой. Открой, пусть сядет пацан.
Раздраженно Тарас нажал на разблокировку, и Арам всей свой тушей растянулся на наших коленях на заднем сидении, словно выброшенный на берег кашалот.
На том все только начиналось. В то время как остальные машины, развернувшись, стали уезжать от мусоров, Тарас зачем-то поехал на них. Разумеется, нам преградили дорогу, и моментально окружили высыпавшие на улицу маски-шоу. Держа наготове калаши, они потребовали, чтобы мы вышли из машины и легли на землю.
– Ребят, я вообще русский, – причитал Тарас, с поднятыми руками выскакивая из машины, – чего вы меня-то остановили?
– НА ПОЛ, БЛЯ! РУКИ ЗА ГОЛОВУ! ЛЕЖАТЬ, МРАЗЬ! – проревел в ответ омоновец.
Повинуясь, Тарас смиренно пал ниц, распластавшись по залитому грязной жижей асфальту.
***
– А этот хайван – «я русский» кричит! С понтом, идите, вон, с черножопыми разруливайте, – на утро рассказывал Муслим в Максе собравшимся вокруг него пацанам.
– Да ну нахуй! – слушатели разразились смехом.
– Того рот ебал! И все, короче, на сторону, где газон вылезли и на снег легли, а Барышник с водительской стороны сидел. На него мусор, такой, калаш направляет – «на пол, на пол» кричит – а этот фраер как уж на сковородке изворачивается и с поднятыми руками вокруг машины съебываться начинает – бляяя, там грязно, – и Муслим изобразил убегающего извивающегося Барышника.
– А Гога, этот ебукентий – я, базарит, вообще школьник, я тут вообще не при делах, – приколол я.
– Да пиздец, она секим!
– А Муслим на землю ложится, снимает очки и мусору сует – накось, говорит, васечек, подержи покамест, – добавил Барышник.
– А чем кончилось-то?
– Да ничем, – отмахнулся Муслим, – они поняли, что мы студенты, а не бандиты, хуй его. Три касаря взяли – при чем из них два Тарас дал с перепугу – и отчалили восвояси.
Вытирая проступившие от смеха слезы, мы сидели, откинувшись на стульях, и курили.
– От души, пацаны. Так хаха давно не ловил, – поблагодарил кто-то из парней, когда все стихли.
– А брат Тарас – красавчик, – донеслось из-за соседнего столика, где своими впечатлениями делился Арам, – наебал мусоров – сказал, что он русский.
6
– Я летом, короче, старика одного нашел – грузина с двойным гражданством. Он бедолагой был, хотел на хату свалить, но у него монеты не было, – делился Муслим, – ну, я, короче, забрал у него российский паспорт, оформил на него кредит и по итогу на шестьдесят
