Его теплый взгляд улыбается мне.
– Я – болван. Знаю.
– Это ещё мягко сказано.
Картер забирает мою одежду и бросает её в мусорное ведро, а потом достает из него полный черный пакет и завязывает концы.
– Начинай, – говорит он.
– Что же?
– Чихвостить меня. Я заслужил и готов понести наказание.
– У меня нет сил на то, чтобы отчитывать тебя, Картер, – спокойно отвечаю я, наблюдая за ним. – Просто ответь мне, зачем ты сделал это? Ты пугал меня, гнался за мной по улице, преследовал. Зачем?
Вздохнув, Картер выпрямляется и поворачивает ко мне голову.
– Тут несколько причин.
– И я их с удовольствием выслушаю.
– Ладно. Сегодня Хеллоуин.
– А-а! – восклицаю я. – Вот оно что!
Он смеется и ставит руки в боки.
– А ещё ты утверждаешь, что ничего не боишься и упрямо ходишь дорогой, на которой нет ни одного фонаря.
– Так ты хотел проучить меня?
– Я хотел показать тебе, что не нужно всегда быть такой самонадеянной. То, что ты смелая и отважная – огромный плюс. Для такой девушки, как ты, это очень хорошие и важные качества. Но не стоит всегда полагаться на них. Точнее, быть настолько уверенной в себе. Твой чай, – мягким голосом говорит Картер, поставив на стол большую белую кружку. – Печенье, конфеты.
Проигнорировав его предложение, я складываю руки на груди и не свожу с него глаз.
– У тебя с этим какие-то проблемы, да?
– С чем «с этим»?
– Ты не раз акцентируешь внимание на том, что может быть опасно для девушки, а что нет.
Картер спокойно достает из холодильника контейнер с нарезанными кусочками индейки и принимается собирать сэндвич.
– И что это значит – «для такой, как я»?
– Абсолютно все девушки должны беречь себя, Хейзи. Миновать безлюдные и неосвещенные дорожки, не садиться в машину к незнакомому парню, не пить из предложенного им стакана и так далее. Думаю, ты понимаешь, что я имею в виду.
– Я понимаю, что ты имеешь в виду, но это не ответ на мой вопрос.
– Ты очень красивая, Хейзи, – вдруг говорит Картер, остановив на мне внимательный взгляд. – Даже больше. А очень красивые девушки всегда подвержены большей опасности.
Скажи что-нибудь, Хейзи. Не молчи, говори, глупая! Но у меня в одну секунду пропадает дар речи, а ноги вообще кажутся чужими.
– В Калифорнии у меня была подруга. Мы не встречались с ней, она просто была в нашей большой и дружной компании. Красивая, добрая, умная и независимая. Очень похожа на тебя в этом плане, хотя этой долбаной самоуверенности и независимости было в ней намного больше. Однажды мы поехали на вечеринку – обычное дело. Пили, развлекались, а потом Линда куда-то пропала. Никто не удивился, ведь она никогда не говорила, куда едет, с кем – мы привыкли к этому. На следующий день позвонила её мама и спрашивала, где её умница-дочь? Наши родители – современные люди. Они доверяют нам, мы доверяем им и никогда не нарушаем своих обещаний. Они знают, что мы не курим травку, не напиваемся до потери сознания и не творим дичь, вроде той, что постоянно показывают в идиотским фильмах про подростков. Но вот Линда пропала, от нее нет ни слуху, ни духу несколько дней. Полиция ищет её, волонтеры ищут её, родители в полном отчаянии и уже не надеятся увидеть дочь живой. Линда не выходила на связь пять дней. А потом вдруг ранним-ранним утром она появляется в отделении полиции штата Невада.
– Боже! – выдыхаю я. – Она жива!
Взгляд Картера неспешно проходится по моему лицу, а потом снова опускается на почти два приготовленных сэндвича.
– Что с ней случилось? – осторожно спрашиваю я.
– На той вечеринке, где вроде бы все друг друга знали и видели когда-то, она познакомилась с парнем. Он принес ей выпивку, они вышли на улицу, чтобы подышать воздухом, а что было дальше, она не помнила. Очнулась уже в какой-то комнате, привязанная веревкой к кровати.
– …Боже…
– Я не думаю, что стоит вдаваться в подробности тех пяти дней. В общем, смелость и отвага Линды позволили ей сбежать из логова самого настоящего маньяка, на счету которого было два убийства. Я поступил глупо, гоняясь за тобой сегодня, но мне лишь хотелось хоть как-то доказать тебе, что даже в таком тихом и добродушном городке, как Гринлейк, нельзя терять бдительность, Хейзи. Ты ходишь домой той темной дорогой и садишься в машину к человеку, которого впервые видишь. Просто не делай так больше, пожалуйста.
История, рассказанная Картером, внушает больший страх, чем сегодняшняя погоня за мной. И я вижу, что она оставила неизгладимый след на нем. Не удивлюсь, если Картер испытывает чувство вины за случившееся с его подругой.
– Твой сэндвич, – протягивает он мне тарелку и улыбается. Я молча принимаю её, не в силах оторвать от Картера своих глаз. – Приятного аппетита.
– Вы поэтому переехали сюда? – спрашиваю я. – Из-за той истории?
– Нет, но она тоже имела место быть в числе причин для переезда. Мне нравится Гринлейк, – с улыбкой признается Картер. – Добрый, уютный, тихий и одомашненный городок. Здесь есть большие центры, недалеко студенческие городки. Я рад, что родители выбрали именно его.
Взгляд Картера пронзает мое сердце. А мой желудок безнадежно влюбляется в его вкуснейший сэндвич.
⁂
– Твои родители уже дома, – кивает Картер в окно первого этажа. Мой папа с зелеными волосами изображает не то гольфиста, не то стриптизера с поломанным шестом. – Что он делает?
– Дурачится! – отмахиваюсь я и сажусь боком, чтобы закрыть обзор Картеру. – Ладно… Спасибо, что позволил посидеть немного у тебя дома. И отмыться. И за одежду… И сэндвич, кстати, был выше всяких похвал. – Замолчи, Хейзи. – Я постираю твою одежду и верну её. Принесу в школу.
– Хорошо.
– Ладно… Я пойду.
Выхожу из машины и стараюсь не запнуться о какой-нибудь камешек. Пока мы ехали к моему дому, у меня вспотела спина от волнения.
– Хейзи?
Я оборачиваюсь.
– Тебе понравились цветы?
– О! Да! – киваю я. – Чудесные. Волшебные! Они просто… Вау! – Мне пора заткнуться. – Жаль, что ты раздавил их своей тяжелой задницей.
– Прости, – усмехается он, не сводя с меня игривых глаз.
– О, никогда! – бросаю я в шутку и разворачиваюсь на пятках. – Ты будешь виновен в этом до конца своих дней.
– Тогда подарю тебе их снова! Спокойной ночи, Пирс!
Снова?
Снова?!
Я оборачиваюсь, но машина Картера уже умчалась по узкой дороге. Я ведь такая дура! Я же не говорила ему о цветах, а он спросил так, будто знал…
