от времени приносить себя в жертву. Мне нужен жрец. Все разбежались. Поспособствуешь?
– Да, Господи, я помогу тебе снова стать жертвой.
– Спасибо. Должно быть только так. Ты думал, Я пострадал на кресте и полетел отдыхать на небо? Нет, пока вы живы, Я с вами мучаюсь. Ты не смотри, что я такой красивый, отполированный. Всё это «оптический обман зрения». Пальни в меня, увидишь, каков я изнутри. У меня несворачиваемость крови, чуть что – течёт, не переставая. И неправ твой фюрер, говоря, что мне нужны рабы. Это так, речевой оборот, неудачный образ. Напротив, Я у вас в рабстве. Вернее, Сам у Себя в рабстве. Я это вы, вы это Я. Мы связаны друг с другом, как сиамские близнецы. Я тебе открою тайну, Арви. Креститься нужно четырьмя пальцами, потому что мы едины и нераздельны: Отец, Сын, Святой Дух и человек. Нас вместе крючит.
– Ну и зачем Тебе всё это нужно?
– По-другому не сумел придумать, мозгов не хватило. У Нас – Я за всех четверых говорю – такая форма существования, нужно страдать обязательно, иначе не работает: без несчастья счастье не почувствуешь. Я, Отец, ты, а Святой Дух нас склеивает.
– А мать где? Лучше всей пятернёй по себе возить, чтобы и мать была. Я сирота. Если бы мать не умерла, всё в моей жизни было бы иначе.
– Прости, не предусмотрел.
– Ну хоть за виипурский крендель спасибо.
– На здоровье. И тебе спасибо. Ты – моё счастье и страдание. Давай, действуй. Возьми себя в руки. Уничтожай. Жертвуй. Пали.
– Хорошо, я разрушу самое дорогое, если без этого не обойтись.
Арви высморкался, утёр слёзы и выпустил автоматную очередь по трубам великолепного органа.
Руна третья
Зяма Бялик хватает за ногу невесту тамплиера, а Чудик и Зюзьга хотят освободить Суоми
Эйно болел две недели, поправившись, вернулся в строй. Он действовал на пару с дядюшкой: Арви находил ему удобное место под ёлочкой, в непосредственной близости от предполагаемого пути перемещения противника, устраивал лежбище, оставлял на время и встречал потом в условленном месте. Всякий раз прощались «навсегда», но ничего плохого не происходило: Эйно справлялся с поставленной задачей, поражённые цели исчислялись сотнями, красноармейцы его называли «горбатая смерть».
Младший Тролле с ноября месяца истово уверовал и постоянно разговаривал с Христом (Суоми перебивала, но он просил её помолчать). Отступая к Виипури, Арви сжигал и взрывал Его несколько раз по приказу начальства. Господь был доволен твёрдой исполнительностью Арви.
Тролле открыл для себя разнообразный мир всего горючего, мин нажимных, осколочных, противолыжных великолепных, противотанковых, часовых взрывателей, фугасиков и прочей пиротехники, которая заражала бойцов Красной армии тяжелой формой минобоязни.
Йозеф насобачился выскакивать сбоку из лесочка и закидывать вражеские танки гранатами и бутылками с зажигательной смесью. Ему никто не мешал – обмороженная русская пехота плелась где-то сзади. «“Коктейль для Молотова” – это остроумная шутка нашего Эйно, это Эйно придумал. Молотов на него обиделся и стал сбрасывать “хлебные корзины”[56]. В общем, угощаем друг друга», – объяснял он другим бойцам.
Финны резали русские колонны на куски, брали в мешки и уничтожали. Зяма Бялик из Бердичева даже выстрелить ни разу не успел, пуля задела ногу, ранение было не опасным, но его никто не подобрал, оставили лежать в снегу. Зяма впервые был в северном лесу, среди камней и ёлок. Он кричал, звал на помощь, задремал и замёрз насмерть.
Ударил мороз. Анна с Йозефом бежали по лесу с рюкзаками, набитыми хлебом, который затвердел на холоде, словно кирпич: нашли брошенный русский грузовик с продуктами. Анна вскрикнула и упала – угодила в западню, лыжи кто-то крепко держал. Стала тыкать палкой в рыхлый снег, разгребла его рукавицами и с ужасом увидела цепкие руки духа льда, который схватил её и не отпускал. Вспомнились альпийские сказки про нечисть, обитающую в глетчерах: чудища притаились, ждут путника, чтобы затащить в расщелину и отгрызть ногу. Йозеф поспешил на помощь, прикладом обломал духу Зяме замёрзшие пальцы. Тамплиер и Лотта Свярд побежали дальше, Зяма Бялик остался один в лесу. Его мама в это время варила суп с клёцками, рассматривала в «Правде» карикатуры на белофинское правительство, тихо причитала на идише, разговаривала сама с собой и с Зямой.
Действие первое
В лесу
Чудик ножиком скоблит конское копыто. Раненый Зюзьга готовится умирать. Майор Кулотин смотрит в небо. Политрук Говеных бормочет, перебирая бумажки.
Чудик. Зюзьга, ты на Тот свет не торопись, поешь сначала. Сейчас суп сварим.
Зюзьга. Стоит ли на меня добро переводить?
Чудик. Можем не экономить, я нашёл склад продуктов. Будет еда.
Зюзьга. Откуда? Три недели в окружении. Всё давно съели[57].
Чудик. Шестьдесят две полевых кухни с мясными щами врагу оставили. Сто двадцать восемь танков, девяносто орудий, сто двадцать автомашин и тракторов. Четыре тысячи солдат вмёрзли в финскую землю, среди них два генерала. Представь себе, пошёл я размяться, еды поискать, а политрук чуть меня не пристрелил, решил, что сдаться хочу. Товарищ Говеных, да никто бы в плен меня не взял – зачем, горячей пищей подкормить, что ли? Им самим хлеба не хватает.
Политрук. А ты не шастай! (Читает по бумажке) «Настало время дать крепко по зубам провокаторам войны».
Чудик. Да у меня их не осталось.
Политрук. Разговорчики! Я не про твои гнилушки.
Чудик. Товарищ Говеных, перед лицом своих товарищей и смерти хочу спросить – что мы здесь делаем?
Политрук. Как это – что? Твёрдо и неуклонно осуществляем последовательную политику мира.
Чудик (поёт).
Много лжи в эти годы наверчено,
Чтоб запутать финляндский народ.
Раскрывайте ж теперь нам доверчиво
Половинки широких воро-от!
Зюзьга, не умирай!
Ни шутам, ни писакам юродивым
Больше ваших сердец не смутить.
Отнимали не раз вашу родину —
Мы приходим её возврати-ить!
Господи, как домой хочется, на Литейный проспект, в столовую с тёплыми переваренными макаронами и котлетой. Товарищ политрук, а что за шуты и юродивые в этой песне, я не понял. Юродивые писаки – это о ком?
Политрук. Пёс его знает. А шуты гороховые – из финской правящей клики. Они запродали свободу народа своим империалистическим хозяевам.
Чудик. Писакам?
Политрук. Да нет. Англо-французским империалистам.
Чудик. Это они зря, конечно.
Мы приходим помочь вам расправиться,
Расплатиться с лихвой за позор.
Принимай нас, Суоми – красавица,
В ожерелье прозрачных озёр![58]
