это добавляло Титженсу прорву работы… Он отправился в соседнюю палатку, где работал сержант-майор Коули, взяв на себя львиную долю бумажной волокиты по деятельности подразделения, и сказал:
– Мне следовало заранее подумать о том, что в должности полкового сержант-майора вам было бы гораздо лучше, нежели после присвоения офицерского чина. И самому обо всем позаботиться.
Коули, весь бледный и трясущийся, на это ответил, что с его злополучной болезнью, приступы которой одолевают его при малейшем потрясении, ему лучше служить там, где не требуется такого нервного напряжения, в том числе на базе подготовки офицерского состава. Небольшие приступы случались с ним всегда, не больше минуты, а то и пары секунд. Но после того как в Нуаркуре совсем рядом разорвался фугасный снаряд, тот самый, от которого выбыл из строя и сам Титженс, они стали гораздо сильнее. Кроме того, заключил он, следовало принимать во внимание и повышение социального статуса.
– Ха!.. – воскликнул Кристофер. – Социальный статус!.. Он должен заботить человека не больше прыжка блохи… По окончании войны никаких парадов больше не будет. Впрочем, их нет уже и сейчас. Подумайте, кто будет вашими товарищами в офицерских казармах; в любой уважающей себя сержантской столовой вы найдете гораздо более приятную компанию.
Коули, по его собственным словам, понимал, что служба теперь пойдет псу под хвост. Но вот жене его повышение по службе все равно нравилось. Да и потом, ему следовало учитывать и дочь Уинни. Она всегда была немного сумасбродной, а теперь, из-за этой войны, и вовсе отбилась от рук, о чем ему не преминула сообщить супруга. И Коули решил, что, если она станет офицерской дочерью, всякие поганцы, путаясь с ней, будут вести себя осторожнее… В его словах, вполне вероятно, действительно что-то было!
Когда они вышли на открытый воздух, Коули понизил голос.
– На вашем месте полковым сержант-майором я бы назначил квартирмейстера-сержанта Моргана, – доверительно просипел он Титженсу.
– Будь я проклят, если на это пойду! – взорвался тот, но подумал, что благоразумный офицер никогда не пренебрегает мудростью и опытом старого сержанта, и спросил: – А почему вы его мне рекомендуете?
– Он вполне в состоянии взять на себя многие дела, – ответил Коули. – Морган подал прошение о присвоении ему офицерского чина и теперь будет стараться на славу… – Он еще больше понизил свой сиплый голос, погрузился еще дальше в глубины таинственности и добавил: – У вас на батальонном счету скопилось примерно двести, может, даже триста фунтов стерлингов. Вы же не хотите их потерять?
– Чтоб меня черти задрали, если это придется мне по душе… – сказал Титженс. – Но я не понимаю… Впрочем… Ну да, все ясно… Если сделать его сержант-майором, фонды ему придется передать другим… Тотчас же… А он на это пойдет?
Коули сказал, что сможет передать Моргану все дела через два дня. А пока он сам за всем присмотрит.
– Но ведь вам перед отъездом наверняка захочется поразвлечься с какой-нибудь девицей, – сказал Титженс, – не думаю, что вы должны ради меня здесь задерживаться.
Однако Коули ответил, что пока останется и проследит, дабы все было как надо. Ему и правда приходила в голову мысль отправиться в город и переспать со шлюшкой, но девушки там все вульгарные, а при его недуге это нехорошо… Поэтому он останется и подумает, как поступить с Морганом. Вполне естественно, существовала некая вероятность того, что тот пойдет напролом и предпочтет и дальше класть в карман деньги, предоставляя фонды Титженса в распоряжение других батальонов, испытывающих нехватку средств, а то и агентам из числа гражданских лиц. А потом пойти под трибунал! Хотя вряд ли. Дома в Уэльсе, неподалеку от Денби, он был дьяконом в какой-то нонконформистской церкви, а не дьяконом, так сторожем или даже священником. На место самого Моргана Коули приметил одного очень хорошего человека, самого что ни на есть первоклассного – преподавателя из Оксфорда, теперь служившего на базе младшим капралом. Полковник одолжит его Титженсу и назначит квартирмейстером-сержантом без выплаты денежного содержания… Коули уже все устроил… Младший капрал Кэлдикотт был человеком действительно первоклассным, но на плацу в упор не мог отличить правую руку от левой. В самом прямом смысле этого слова…
Таким образом, батальонные дела уладились сами по себе… Пока они с Коули торчали в канцелярии полковника, оформляя перевод на новое место преподавателя, в действительности оказавшегося лишь его товарищем по колледжу, тем самым, который не мог отличить правую руку от левой, Титженс опять втянулся с полковником в яростный спор по поводу объединения обрядов англиканской и православной церквей. Полковник, остававшийся полковником во всем, сидел в своем любимом личном кабинете – светлой, оклеенной красными обоями комнате в одном из временных домиков. На плотной, мягкой, байковой скатерти стола перед ним стояла высокая стеклянная ваза, в которой красовались бледные розы сорта, произрастающего на Ривьере, – подарок его очередной юной почитательницы из городского Отряда добровольческой помощи, преподнесенный благодаря тому, что за утонченными чертами семидесятилетнего старика скрывался прелестный, открытый, золоченый томик библейской энциклопедии в кожаном переплете. Он отстаивал свое мнение о том, что союз англиканской и православной греческой церквей представляет собой то единственное, что может спасти цивилизацию. Поэтому препятствовать такому объединению нельзя. Что же касается папского престола, то он, можно сказать, предает дело цивилизации. Вот почему Ватикан не выразил решительный протест против ужасов, практикуемых бельгийскими католиками?..
Титженс апатично выдвинул против этой теории ряд возражений. Первым, что наш посланник в Ватикане обнаружил, прибыв в Рим и выразив протест по поводу резни католических мирян в Бельгии, стали злодеяния русских, которые, едва вторгшись на контролируемую Австро-Венгрией польскую территорию, в тот же день повесили двенадцать епископов римско-католической церкви прямо перед их резиденциями.
Коули в этом время разговаривал с адъютантом, сидя за другим столом. Под занавес своей политико-теологической тирады полковник сказал:
– Мне будет так жаль потерять вас, Титженс. Даже не знаю, что мы без вас будем делать. До того, как вы сюда приехали, я ни на миг не знал покоя с вашим подразделением.
– Насколько мне известно, сэр, в ближайшей перспективе вы меня не потеряете, – ответил Кристофер.
– Ну как же, как раз наоборот. На следующей неделе вы отправитесь на передовую… – возразил полковник и тотчас добавил: – Ну-ну, не сердитесь на меня… Я самым категоричным образом втолковывал старине Кэмпиону, то есть генералу Кэмпиону, что не смогу без вас обойтись. А он в ответ вытянул свои белые изящные, тонкие волосатые ладони и демонстративно показал, что умывает руки.
У Титженса из-под ног ушла земля. Он представил, как будет карабкаться по раскисшему откосу, едва передвигая
