Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 79
Последние слова Маланич проговорил совсем тихо, но Мал их расслышал, правда, сделал вид, что думает о другом: возился, проверяя ремешки на рогатине, удерживающие на древке острие.
Потом они расстались. Князь наотрез отказался брать в сопровождающие волка-охранника, сам добрался до строений Малино, хотя и озирался по сторонам пугливо, слыша то справа, то слева волчий вой. Зверье в эту пору всегда ближе к людям жмется, даже собаки начинают бояться, поскуливают взволнованно в конурах.
На другой день неожиданно выглянуло солнышко, осветив вокруг наметенные сугробы. Древляне скребли скребками, расчищая дорожки между хатами, сбрасывали шестами снег с кровель, чистили лопатами проходы да благодарили Хорос-Солнышко, что наконец показал лик свой, прогнав темные тучи.
А еще через день в Малино прибыл гонец с известием, что Свенельд объявился. Не поглотили, значит, посадника, древлянские чащи. Гонец доложил, что варяг явился со своей девкой-проводницей, соболя набили немало, глухарей, зайцев связку через плечо принес. Довольный такой, веселый, жалуется только, что снегопад их задержал. А чего задержал-то? Ведь не метель была, тихо снежок падал. По такой погоде многие древлянские охотники на промысел уходили. А Свенельд наверняка просто пожелал всласть намиловаться с черноглазой Малфуткой.
Мал тут же велел запрягать сани. Посадника он застал во дворе искоростеньской усадьбы. Тот играл со своей девкой в снежки. Оба разрумянившиеся, что Свенельд, что полюбовница его, в одних рубахах и портах носились между сугробами, видимо, только после баньки. У Малфутки волосы по плечам разметались, она хохотала, а потом варяг ее в снег повалил, стали бороться, дурачиться. Видать, не намиловались за все время? Сильно девка из селища сосновичей привязала к себе посадника, раз никак оставить ее не может.
Малфутка первая увидела сходившего с саней князя. Засмущалась, словно только теперь опомнившись, спряталась за спину варяга. Тот был весел.
— Здрав будь, друже Мал! Как тут жил-поживал, мед без меня попивал?
Малфутка вскоре в терем убежала, а варяг, поднимаясь за ней на крыльцо, сказал Малу, что девка теперь тут жить будет, вместе с ним, в его горнице. Малу-то что? Сказал полагающиеся по случаю пару сальных шуток, и все.
Потом они пили подогретую сыту[42], разговаривали. Когда пришел Торбьорн и сообщил, что Дубун в Киев отправился, Свенельд разлютился вдруг.
— Да как же ты его не отговорил, Торбьорн? Дубун, он… Одно слово, Дубун! На тебя ведь я полагался, как на себя самого.
Ярл только рыжеватыми бровями повел. Дескать, он воеводе Ду-буну не нянька, а Свенельд сам должен думать, чем для него такое долгое отсутствие обернуться могло. Дружина за своего старшого перед князем отвечает, так что нечего Свенельду обиду держать. А то, что вместо полюдья посадник любовными утехами занялся… Не дитя, должен понимать, что в Киеве это не всем понравится.
Разговор велся на варяжском, и ничего не понимавший Мал только головой крутил, глядя то на одного, то на другого северянина. И вдруг спросил: нашлись ли те двое, которые со Свенельдом на капище ходили? Свенельд так и осекся на полуслове, хитро блеснул на князя зелеными раскосыми глазами.
— То не твоя забота, древлянин. За своих людей только мне отвечать в Киеве стольном.
Ясно, не нашлись, догадался Мал. И Свенельда, похоже, это не волнует.
Малфутка ожидала варяга в отведенной ей горнице. Надела поневу, переплела косу, стала в окошко выглядывать, наблюдая за тем, как вывозят на тачках снег с теремного подворья. Девушке до сих пор не верилось, что это она вызвала столько снега Может, совпадение? Однако все же хорошо, что так получилось. И приятно ей было вспоминать, как они со Свенельдом кружили по чащам, словно остались одни в целом мире, словно не было больше никого на всем белом свете, кроме нее с варягом милым… И ни тяготы пути в заснеженном лесу, ни усталость от долгого блуждания по снегу, ни ночевки в промерзших зимовках, а то и просто на еловых лапах на снегу, не были ей страшны. Теперь же они вернулись, и ни обещанная награда от Свенельда, ни нарядные одежды, ни удобство отдельной опочивальни (в старшинной избе только Громодар имел такую роскошь) не избавляли ее от волнения — как-то у них все сложится?
Искоростень Малфутке не понравился. Тесно, серо, грязно, несмотря на свежевыпавший снег, избушки лепятся одна к другой, проходы между ними узкие, как щели, не везде и телега проедет. Наверное, когда снег растает, тут еще грязнее будет. А лес вокруг города повырублен — голо, неуютно. И хотя терем князя Мала был хорош — в два этажа, просторный, весь в резьбе, ярко раскрашенный, — но только для Малфутки любая из землянок-заимок, где они со Свенельдом ночевали, казалась милее, раз ее варяг там с ней был, обнимал, засыпая под гудение печурки. Здесь же… Малфутка, хоть и заметила, какой ей почет оказали как избраннице посадника, да только страшилась, чувствуя, что недолго теперь счастье ее продлится…
И оказалась права. Свенельда сразу отвлекли от нее, а когда под вечер явился в горенку, то уже был в доспехах, в охабене[43]дорожном.
— Прости, что оставить тебя должен, Малфрида. Много дел накопилось, следует по погостам проехать, проверить, и как. А то без хозяйского догляду… Сама понимаешь. Однако прежде чем тебя покину…
Ей подумалось, побудут вдвоем напоследок, но у Свенельда ее уже небыло. Он развернул на лавке кусок выделанной телячьей кожи и, достав из печи уголек, стал отмечать источники, у которых они были. Так ли он все понял? Пусть глянет, запомнил ли он все так, как нужно?
Она посмотрела. Да, у места, где за рекой Уборть болотце начинается, источник есть, и у истоков самой реки почти три. Так же варяг отметил на рисунке место, где стоит дуб, побитый молнией, и где тоже живая и мертвая вода бьет. Свенельд вопросительно поглядывал из-под светлых волос на Малфутку уточнял, верно ли. Она только подивилась, как он все запомнил. Однако тревожно ей стало. Никак не могла опомниться, что тайны своего племени ему, чужаку, открыла. Поэтому и вздохнула облегченно, когда посадник, уточнив еще раз все и внимательно вглядевшись в рисунок, резко бросил его в печку. Кожа с начертанными пометками корчилась, как живая, сминалась, словно стараясь уберечься от огня.
— Свенельд, — тихо молвила Малфутка, — Ты хоть понимаешь, чем для нас обернется это, если волхвы прознают? Я и кары-то такой представить не могу…
Когда он обнял ее, сразу стало спокойнее. Свенельд негромко сказал: пусть его Малфрида не волнуется, кроме них двоих, о том никто больше знать не будет. А когда он весной вернется и заберет ее в Киев, то она вообще в стороне от всего окажется, страхи свои позабудет.
Потом он уехал, а она осталась ждать. Дни тянулись тоскливые, одинокие. Малфутка прислушивалась к гомону большого терема. То приезжал кто-то, то уезжал, слышались шаги, голоса. Она жила в уединении и охраняли ее двое оставленных посадником витязей.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 79
