народа, а онъ досасывалъ остатки. Да не удалось. Прогналъ его Нико, и онъ умеръ гдѣ то въ канавѣ, оборванный, голодный…
Говорятъ, будто, когда умиралъ ростовщикъ, такъ вокругъ него какія то черныя фигуры прыгали и хохотали:
— А что, хорошо умирать безъ крова?
— Страшно умираютъ ростовщики! — съ дрожью въ голосѣ проговорилъ Сандро. — Нѣтъ ничего страшнѣе смерти такого человѣка.
Послѣ случая съ ростовщикомъ Нико съ своими слугами поселился недалеко отъ своей деревни. Всего полдня ходу было до его становища въ ущельяхъ горъ.
Народъ уже зналъ его и не боялся. Напротивъ, къ нему обращались, какъ къ судьѣ, съ жалобами, и такъ просто за помощью.
— И онъ никому не отказывалъ. Судилъ справедливо, а тѣмъ, кто нуждался въ помощи, помогалъ полной рукой.
Способы его помощи иногда не лишены оригинальности.
— Былъ тогда молодой грузинъ, — разсказываетъ Сандро, — полюбилъ онъ дочку богатаго человѣка, и она его полюбила. Посватался, но отецъ не отдаетъ. Заплати, говоритъ, тысячу тумановъ, тогда отдамъ. — Это была одна насмѣшка… Гдѣ было взять бѣдняку тысячу тумановъ, когда ихъ и во всей то деревнѣ не соберешь?
— Закручинился совсѣмъ парень, чахнетъ у всѣхъ на глазахъ. Ужъ очень онъ любилъ свою невѣсту…
Только и узналъ объ этомъ Нико, пришелъ самъ къ нему и говоритъ:
— Что ты убиваешься, свою молодую жизнь губишь?
— Не могу я не убиваться, милѣе жизни она мнѣ,—отвѣчаетъ тотъ.
— Милѣе, такъ заплати, что проситъ отецъ, и возьми ее.
— Откуда я возьму столько денегъ?
— Вотъ деньги.
И Нико подалъ ему цѣлый мѣшокъ тумановъ.
— А съ тобой мы когда нибудь сосчитаемся.
Пошелъ женихъ и заплатилъ за невѣсту. А послѣ свадьбы пришелъ къ отцу невѣсты какой то человѣкъ и говоритъ:
— Меня прислалъ къ тебѣ Нико. Вотъ его кинжалъ. Онъ сказалъ мнѣ: возьми у него тысячу сто тумановъ или убей его моимъ кинжаломъ.
— Откуда я возьму столько денегъ? У меня и одного тумана нѣтъ…
— Они у тебя вотъ въ этомъ сундукѣ.—И человѣкъ указалъ на кованный сундукъ. — Давай или я тебя убью.
Жалко богачу было денегъ, и онъ крикнулъ своихъ слугъ. Но слуги, когда узнали кто прислалъ за деньгами, только покачали головами и не подняли руки на посланца Нико.
Такъ и отдалъ богачъ тысячу тумановъ, да еще своихъ сто прибавилъ.
— Ты думаешь, Нико себѣ взялъ эти сто тумановъ? — вскинулся на меня Сандро.
— А что онъ съ ними сдѣлалъ?
— Дочери богача отдалъ въ приданое… Нико лишняго не беретъ, онъ не ростовщикъ. Онъ самъ не любилъ ростовщиковъ… Они его боялись хуже смерти.
Какъ разъ въ это время случился голодъ въ Кахетіи. Хлѣба было негдѣ взять, народъ сталъ болѣть, умирать
— Нико много тутъ помогалъ. Онъ обложилъ всѣхъ проѣзжающихъ купцовъ и богатыхъ данью и помогалъ бѣднымъ. А къ концу зимы уѣхалъ и добывалъ деньги около Тифлиса, около Елисаветполя… Въ дальнихъ мѣстахъ ходилъ, потому что въ Кахетіи скудость большая была. И все, что добывалъ, онъ присылалъ голодающимъ.
Только лѣтомъ, когда всѣ ужасы голода и эпидемій окончились, Нико возвратился въ свое постоянное становище. Народъ встрѣчалъ его съ почетомъ, называлъ избавителемъ, благодѣтелемъ. А онъ только говорилъ на это:
— Не я помогалъ, а Богъ. Его благодарите.
Но тутъ онъ узнаетъ, что одинъ богатый человѣкъ продавалъ голодающимъ хлѣбъ и бралъ съ нихъ тройную цѣну…
Разсердился сильно Нико. Послалъ своихъ людей и чрезъ день жадный богачъ дрожалъ уже предъ лицомъ грознаго атамана.
— Ты зналъ на чьи деньги покупалъ народъ хлѣбъ?
— Не… не…
— Не лги! — загремѣлъ Нико.
— Зналъ.
— Какъ же ты смѣлъ брать съ меня тройную цѣну?
— Прости. Сжалься.
И богачъ упалъ на колѣни и поползъ къ ногамъ Нико.
Но Нико такихъ не прощалъ. Онъ махнулъ рукой своимъ двѣнадцати молодцамъ, и чрезъ минуту жадный богачъ качался на деревѣ.
И многихъ онъ такъ наказывалъ?
— О! Еще бы. У него судъ былъ скорый…
— Но не милостивый?
— А развѣ можно ихъ миловать — загорячился Сандро. — Сами они развѣ милуютъ кого? Пожалѣли они хоть одного человѣка?
— Не знаю, Сандро. А только думаю, что нѣтъ ни одного человѣка на свѣтѣ, у котораго хоть разъ въ жизни не проснулась бы жалость въ сердцѣ.
— О! они не пожалѣютъ. Они и Нико не пожалѣли… И его погубили! Сандро при этомъ остановился, поднялъ руку и кому то грозилъ въ пространствѣ.
— Съ ними не такъ еще надо было!
Мы уже приближались къ деревнѣ, и я спросилъ:
— Какъ погибъ Нико?
Мнѣ хотѣлось узнать конецъ этого нѣкогда несомнѣнно знаменитаго и типичнаго разбойника.
Въ сущности онъ только опоздалъ родиться на 2–3 вѣка. Не будь этого опозданія, онъ былъ бы не разбойникъ, а родоначальникъ какихъ нибудь князей.
Въ пятнадцатомъ вѣкѣ въ ту же Сванетію пришли въ сущности такіе же разбойники, какъ и Нико, и объявили себя князьями нижней Сванетіи. Потомки ихъ существуютъ и теперь.
Такая карьера вполнѣ возможна была и для Нико, этому ничто не препятствовало, кромѣ времени и сопряженныхъ съ нимъ условій.
Симпатіи народа всецѣло были на сторонѣ Нико, и его, конечно, избрали бы единогласно… если бы въ То время можно было избирать князей.
Этого было нельзя, и съ нимъ случилось другое. Помѣщики, ростовщики и купцы стали тяготиться властью Нико и постоянно жаловались на него начальству.
Были присланы казаки съ приказаніемъ изловить Нико.
Долго они его ловили. Всѣ горы обшарили, а никакъ не могли найти его становище.
Придутъ, и костеръ только что потухъ, а его нѣтъ… Успѣлъ уже на другое мѣсто перебраться.
Года два такъ бились, никакъ не могли поймать. Случалось, что и видятъ его гдѣ нибудь на гребнѣ горы или на скалѣ, да взять то его никакъ нельзя. Между нимъ и казаками пропасть — не перескочишь ее, если крыльевъ нѣтъ. А пока обойдутъ пропасть, его ужъ и слѣдъ простылъ. Улетѣлъ соколъ въ другое гнѣздо.
Такъ, можетъ быть, погонялись бы — погонялись, да и бросили бы, — если бы не нашелся предатель изъ своихъ же.
— Кто же это предалъ его?
— А вотъ этотъ самый Михако, котораго онъ оглушилъ да, жаль, не убилъ.
Михако одинъ изо всей деревни, а, можетъ быть, и изо всей деревенской Кахетіи смотрѣлъ на Нико не какъ на героя, окруженнаго ореоломъ поклоненія, а какъ на насильника. Его не подкупали даже и дѣйствительно благородные поступки Нико: его помощь бѣднякамъ, преслѣдованіе обидчиковъ народа и пр. Во всемъ этомъ онъ видѣлъ только проявленіе деспотической натуры, одинаково склонной, какъ карать, такъ и миловать. Онъ видѣлъ въ немъ похитителя своего семейнаго счастья и ненавидѣлъ его, стремился отомстить…
Мысль о мести
