Я пришла в универ за пятнадцать минут до начала. И, как выяснилось, не зря! Возле лифтов творилось что-то непонятное. Толпы жаждущих студентов с выпученными глазами штормовали обитель знаний. Не знаю, откуда они все взялись, и что это за ажиотаж, но стоять и ждать своей очереди не было никакого желания, да и времени, а подниматься по лестнице на седьмой этаж в узкой юбке и на шпильках — не было возможности, поэтому я спустилась в подвал и побрела к старому служебному лифту. Дребезжащему, темному и страшному. Студенты его не любили, а я иногда пользовалась. Особенно если не хотелось никого видеть.
Створки распахнулись передо мной со зловещем скрежетом. Я на мгновение засомневалась, не пойти ли по лестнице, но потом все-таки зашла внутрь и нажала кнопку нужного этажа. Свет моргнул, двери захлопнулись, и кабинка начала подъем, при этом тряслась так, будто ее не автомат поднимал, а пьяный горный тролль.
И вот когда я была уже на середине пути, лифт дернулся и остановился между этажами.
Я сначала не поняла, что произошло, даже не напугалась. Просто стояла в неподвижной кабине и хлопала глазами. Потом начала жать на кнопки, и ни одна из них не реагировала. Меня начало потряхивать.
До экзамена десять минут, а я в лифте застряла! Неудачница!
И тут откуда-то сверху раздалось шушуканье и сдавленные смешки. Я прислушалась, подняла голову, пытаясь хоть что-то увидеть в просвет между створок. Ничего не понятно, только какие-то силуэты мелькали.
— Эй! — позвала я. — Кто-нибудь! Позовите вахтера! Я застряла!
В щель просунулся лист бумаги и, плавно кружась, упал на пол.
«Хрен тебе, а не экзамен, Оса. Выкуси».
Раздался смех и топот убегающих ног.
И вот тут меня нарыло по полной. Я начала метаться по кабине, хлопать по мертвым кнопкам, стучать по дверям и вопить. Если бы мне сейчас под руку попались эти сучки, что в лифте меня замуровали, я бы, наверное, начала их возить мордой по полу. Но беда в том, что они там — на экзамене, а я здесь — в лифте.
— Люди! — голосила, что есть мочи. — Спасите!
В этой части обычно народу мало, старый лифт в закутке, вдалеке от аудиторий и кабинетов. Полдня орать можно, и так никто и не придет. Уму непостижимо! Это хуже, чем когда Мерз подменил мою работу. Это катастрофа! Не попасть на госник!
От дурных предчувствий у меня скрутило нутро.
— Ань? — внезапно раздался испуганный голос откуда-то сверху. Мне почудилось, да? Галлюцинации от безысходности? — Ты там? — снова тот же голос, и сердце начинает биться как ненормальное.
— Оля?! — я не поверила ушам. — Ермолаева, ты, что ли?
— Да.
У меня от облегчения ноги стали ватными.
— Я застряла, — прокричала громко, — не могу выбраться, кнопки не работают.
Я слышала, как она стучит по кнопке вызова.
— С этой стороны тоже.
— Оля, пожалуйста, сбегай за вахтером, — взмолилась я. — или за кем угодно! Я сама не выберусь!
Ермолаева не стала мычать, отнекиваться, говорить, что опаздывает, просто бросила короткое:
— Сейчас, — и убежала.
Меня трясло. Пять минут до экзамена. Я в лифте. Когда придет помощь — неизвестно. Хоть реви от злости и бессилия.
С огромным трудом заставила себя успокоиться и не метаться по кабине, ощупывая стены в поисках выхода. Надо просто подождать. Немного. Оля успеет.
Снова топот. В этот раз кто-то приближался. И, судя по звукам, это был не один человек.
— Ань, вахтера не было. Я тут другого привела, — она замялась.
— Здорово. Вытащите меня отсюда, — мне было все равно, кто там с ней пришел, лишь бы помогли.
— Ну что, Оса, дожужжалась? — раздался насмешливый голос.
Я мысленно застонала. Волшин. На хрена Ольга притащила этого придурка?
— Ты пришел злорадствовать?
— Могу уйти, — небрежно отозвался он, и я услышала, как заскрипели створки. — Сначала он открыл внешние двери, а потом внутренние. И, наконец, в просвет надо мной показалась его взъерошенная голова. — Так-так, Осипова. Ты моя должница, — смотрел на меня сверху вниз, опираясь на свои колени. Я только посмотрела на него сердито. — Тебя спасать, или так и будешь из себя недотрогу корчить?
— Спасать, — процедила сквозь зубы.
— Руку давай, — наклонился ко мне.
Выпендриваться не было ни времени, ни смысла, поэтому я вцепилась в теплую ладонь. Волшин рывком вытащил меня из кабинки, попутно все-таки облапав за задницу. Убивать его не стала, потому что вроде как помог, вроде как спас.
— Спасибо, — произнесла сдержано и отступила от него на шаг назад. Потом просмотрела на притихшую Ермолаеву и поблагодарила снова, в этот раз теплее, — спасибо, Оль.
— Спасибо, Оль… — передразнил меня Марк, — не забудь, ты теперь моя должница.
— Счастье-то какое.
— Не переживай, натурой требовать не стану.
— Да? Очень жаль. Я уж была готова пасть в твои объятия.
Парень хотел еще что-то сказать, но передумал. Глянул на часы и присвистнул.
— Две минуты и четыре этажа. Успеем? — не дожидаясь ответа, схватил меня за руку и потащил к лестнице, — шевелите булками, дамочки.
Я шевелила, как могла, проклиная узкую юбку и неудобные шпильки. Вместо того чтобы бежать, приходилось нелепо семенить.
— Давай, Оса! — Марк теперь держал меня под локоть и буквально тащил вверх по ступеням, — не время включать хрупкую лань!
Он прав. Поддернула подол почти до самой задницы. Стало немного легче. Я могла перескакивать через ступень. Только бы каблук не сломать и не навернуться.
— Чулки? — одобряюще протянул он, когда из-под подола выглянула ажурная резинка.
— Да, волшебные, удачу приносят. Только на экзамен надеваю.
— Кто тебя посадил? — балбес еще умудрялся что-то спрашивать на ходу.
— Черт его знает, девки какие-то, — пыхтела я, упорно карабкаясь верх, — как только мозгов хватило.
— Да какие там мозги? Ерунда. Лифт старый. Стоит снаружи чуть-чуть раздвинуть дверцы — и все, встает намертво и не подает признаков жизни. Мы раньше так прикалывались над перваками. Видать, кто-то решил вспомнить старое.
— Дуры, — огрызнулась я, и Волшин, как ни странно, не стал спорить.
Мы выскочили на седьмой этаж, вывернули в коридор и со всех ног припустили к нужной аудитории. Дверь уже была закрыта.
— Я первый, — рявкнул Волшин, — вы за мной.
— Как скажешь, — я на ходу поправляла юбку, пытаясь привести ее в нормальный вид. Оля пыхтела следом с таким несчастным видом, что мне стало ее жаль. Такой робкой овечке как она, наверное, было очень тяжело подойти к такому распиздяю, как Марк, а теперь еще и опаздывает на экзамен. И все из-за меня. Еще один должок на моей совести.
