Глава 19
Обычная станционная суматоха. Эшелон прибыл, начинается разгрузка. Невольно вспоминается чёткая работа английских докеров — ни крика, ни мата, быстро подцепили, мгновенно выгрузили, тут же тронулись. А у нас… Ругань, никто не ничего толком не знает. Один командир командует налево, второй кричит, мол, куда прёшь! Там артиллеристы со своими гаубицами, здесь коноводы с лошадьми. Народищу! Техники! И все спешат, все торопятся. Я, конечно, понимаю, что хочется поскорей убраться от места разгрузки, поскольку такие станции заветная мечта любого фашистского лётчика. Да и с зенитным прикрытием у нас туговато, если не совсем швах.
Что могут противопоставить счетверенные максимы калибра 7,62 против бронированных немецких «юнкерсов»? Тем более, если налетят, как у них принято, парой эскадрилий? Большая мясорубка, вот что здесь будет. Я хорошо помню такие вещи по сорок первому. И как мне повезло под Ленинградом? Вражеской авиации практически не было, а сейчас уже лето, и с минуты на минуту можно ждать визита «хейнкелей» или «дорнье».
Тем не менее, нам везёт. Через два часа мы уже согнали все машины с платформ, затем начинаем движение в сторону леса, где нас ждут остальные танки 36-ой бригады под командованием полковника Танасчишина. Мой батальон укомплектован практически полностью, как и положено по штату. Все семь «КВ» радуют глаз. Зато остальные… Были бы хотя бы «тридцатьчетвёрки», а то ведь дитя эвакуации, «Т-60». Крошечные уродцы с чахлым стволом двадцатимиллиметровой пушки, с бензиновым двигателем. Немного радуют глаз непривычные формы английских «Матильд», хотя пушечка у них тоже того, подкачала. Сорок два мм. Но зато броня вроде ничего, внушает, так сказать…
— Майор Столяров прибыл, согласно полученного приказа, товарищ полковник!
— Присаживайся, майор, будем совет держать. Давно на фронте?
— Кадровый, товарищ полковник, с первого дня, и ещё раньше.
— Халхин-Гол? Хасан?
— Выборг, товарищ полковник.
— Это хорошо. Это радует. Видал, майор, какая силища собралась? Будем фашисту укорот давать.
— Радует задумка, товарищ полковник. Только сможем ли?
— Ну, Столяров… — Тянет задумчиво Тимофей Иванович, так его зовут по имени-отчеству, о чём мне уже сообщил адъютант в предбаннике землянки. — Если под Москвой смогли, то почему здесь не получится?
— Я надеюсь, что получится, товарищ полковник, но всё равно, немец ещё силён, и может дать нам сдачи.
— Согласен, майор. Силён. Да и мы не лыком шиты. Я про тебя наслышан, стараешься воевать головой, вот и бей гада. Да так бей, чтобы только пятки сверкали, когда он драпать начнёт!
— Я так не привык, товарищ полковник.
— Что?!
— Я предпочитаю, чтобы они от меня не бегали, а умирали. Не нужны мне беглецы. Лучше уж мертвецы.
Невольная улыбка проскальзывает по усатому лицу полковника.
— Молодец! Правильно! Бить этих сволочей, чтобы меньше землю нашу поганили. Ладно. Это всё лирика. Размещай своих орлов, ставь их на довольствие. Дополучить боеприпасы и топливо. Завтра — начинаем.
Мой взгляд замирает на висящем на стене отрывном календаре, сегодня одиннадцатое мая одна тысяча девятьсот сорок второго года…
Засыпаю уже далеко за полночь, последним, проследив за подготовкой техники к завтрашнему наступлению, получив и выдав новые карты местности. Когда танки залиты под пробку, а от боезапаса некуда даже вздохнуть. Но ничего, снаряды и патроны в бою лишними никогда не бывают…
— Товарищ майор, подъём!
— А? Спасибо, Сидоров…
Я натягиваю на ноги сапоги, влезаю в комбинезон и быстро умываюсь под струёй холодной воды из котелка. Мой порученец поливает на руки, затем подаёт полотенце. Эх, хорошо! Предрассветный туман клочьями проползает по лесу, струясь между деревьями. Яркое утреннее солнце, пронзительные лучи, пробивающиеся между густых крон деревьев. Взгляд на часы — 5.45. Надо срочно завтракать, а то не успеем. Повар приготовил густую гречневую кашу с тушёнкой, и котелок уже стоит на крыле моего командирского «КВ», источая густой аромат. Рядом жестяная кружка с не менее горячим чаем. Я невольно вздыхаю про себя: матушка приучила к кофе, а здесь его и не найдёшь. Если только в трофеях удастся достать… Будем надеяться. До сих пор для меня остаётся загадкой, как наш нарком Микоян обеспечил страну кофе и кофейными напитками, находясь в полной изоляции и не имея никакой связи ни с Африкой, ни с Америкой. А где у нас ещё кофейные плантации? Вроде нигде. Торопливо, обжигаясь, кидаю рассыпчатую, обильно сдобренную жиром гречку в рот. Очередная ложка и вдруг «БА-БАХ»! Земля начинает ходить ходуном, над нами проносятся огненные стрелы гвардейских реактивных миномётов. Невольно рука на мгновение замирает, но тут же до меня доходит — началась артподготовка. Заканчиваю трапезу, выпиваю чай, и тут же меня зовут к рации. Сквозь треск помех слышен знакомый говорок Танасчишина.
— Готов к бою, Столяров?
— Так точно, товарищ полковник.
— Вот если не подведёшь, позволю после боя по имени-отчеству звать. А сейчас — слушай боевую задачу: в 6.45 твои машины должны быть готовы к движению. Направление удара — Терновая. Понял, майор?
— Так точно, товарищ полковник.
— Действуй.
Голос исчезает из наушников. Щелчок. Я высовываюсь из башни, личный состав уже занимает танки, кое-где мельтешит пехота. А это что? Над головами раздаётся мощный гул моторов, неужели? Но нет, звук — не немецкий. Это наши! Ого! Неплохо подготовились! Целый час долбили по переднему краю, да ещё авиационная поддержка! А может, что и получится! Кручу флажками, затем ныряю внутрь и вставляю фишку шлемофона в разъём. Она подточена, поэтому входит легко, не заставляя отвлекаться на лишние движения. Рация вновь включена, и я дублирую команду по радио:
— Вперёд!
Впрочем, это для успокоения совести. Ведь из тридцати трёх машин бригады радиотелеграфные приёмники установлены только на моём и командном танке Тимофея Ивановича.
Сизые клубки дыма из выхлопных труб лёгких танков, чёрные — из дизелей «КВ» и «Матильд». Резко взвизгивает карбюраторный «М-17Т» неизвестно откуда взявшегося «истребителя» из первого батальона. Я думал, что «Т-34» с «ЗИСами» на 57 мм повыбили ещё под Москвой, а этот уцелел. Вместе со своим авиационным мотором… Взмывает к небу жёлтая ракета. Я вновь выныриваю из люка и машу флажком: двинули!..
Машину раскачивает на неровностях почвы. Конечно, наш колоссальный вес сказывается, но, тем не менее, с непривычки укачать может. Посмеиваюсь про себя таким дурным мыслям: в атаку идём, а я о таком задумался. Только вперёд! И ещё раз вперёд!
Красиво движемся. Ровной стеной, словно по линеечке выровняли. Нашей пехоте — уверенность в своих силах. Немцам — страх. Вот что внушает такой строй. По собственному опыту знаю. По летнему опыту, полученному в сорок первом. Когда сплошная стальная шеренга на тебя идёт — одна мысль только в голове: как бы уцелеть! И бессильная злоба, что придётся умирать, а шансов на выживание — ноль… Грозно взблёскивают отполированные землёй траки, лязгают металлические «сталинградские» катки тридцать четвёрок. Их так прозвали потому, что резиновой ошиновки нет, вот и наловчились на «Сталинградском тракторном» делать так называемые диски с внутренней амортизацией. Но гремят они, мама моя!
