Вода была очень холодная. Селина вытащила руку и оглянулась посмотреть на Каса Барко, очарованная его неожиданно изменившимся видом.
— По форме он сильно отличается от других домов.
— Раньше это был лодочный сарай. Барко значит лодка.
— Когда ты сюда переехал, он был еще сараем?
Джордж выпустил весла из рук и оперся о них локтями.
— Для основательницы фан-клуба Джорджа Дайера ты плоховато осведомлена о моей жизни. Ты что, невнимательно читала книгу? Или не читала вообще?
— Нет, я читала, но только моменты, которые касались лично тебя, потому что думала, что ты мой отец. Правда, таких моментов там очень мало. Ты только и пишешь что про деревню, и про гавань, и про Эклипс — в этом роде.
Джордж снова взялся грести.
— Впервые я увидел Кала-Фуэрте с моря. Я приплыл из Марселя в одиночку, потому что не смог набрать команду и никак не мог найти, где причалить. На моторе я завел Эклипс в бухту и бросил якорь — практически в том же месте, где яхта стоит сейчас.
— Ты не думал тогда, что останешься здесь жить? Что здесь будет твой дом?
— Я тогда ничего не думал. Я слишком устал. Но я помню, как чудесно пахли сосны на рассвете.
Они подошли к борту Эклипса; Джордж встал и, держась за поручни, вскарабкался на корму яхты. Канатом он пришвартовал лодку и склонился вниз, чтобы помочь Селине с их поклажей. Она протянула ему полотенце и корзину с провизией и сама поднялась на борт, а Джордж спустился обратно в лодку, чтобы перетащить тяжелую коробку, в которой лежал пропеллер.
Парусиновый тент с кокпита так и лежал на крыше каюты, где его оставил Джордж: под жарким солнцем он затвердел словно камень. Селина зашла в кубрик и поставила корзину на стул, а потом огляделась по сторонам с изумленным видом человека, впервые оказавшегося на таком крошечном суденышке.
— Яхта ужасно маленькая, — заметила она.
— А что ты ожидала увидеть? «Королеву Марию»?
Джордж поставил пропеллер на пол и, опустившись на колени, затолкал его под одно из сидений.
— Нет, конечно.
Он выпрямился.
— Пойдем, я ее тебе покажу.
По маленькому трапу они спустились с палубы в камбуз, значительную часть которого занимал большой стол для навигационных карт — они лежали в выдвижных ящиках под столешницей. Дальше находилась каюта с раскладным столиком посередине и койками — по две на каждой стене. Селина спросила, где Джордж обычно спит, и он показал ей свою койку — она удивилась, что койка была длиной не больше четырех с половиной футов, в то время как рост Джорджа явно превышал шесть. С заговорщицким видом Джордж продемонстрировал ей, как койка раскладывается дальше, продолжаясь за фальшбортом.
— Теперь ясно. Значит, ты спишь, просунув ноги в дыру?
— Точно. Кстати, так очень уютно.
В каюте было много книг — они стояли на полках со специальными ограждениями; на койках лежали красные и синие подушки, а с потолка на шарнире свисала парафиновая лампа. Стены украшали фотографии Эклипса под парусами — впереди гордо раздувался громадный треугольник спинакера. Из приоткрытой дверцы шкафчика торчали желтые непромокаемые штаны и куртки. Джордж прошел вперед, обогнув выкрашенный белым столб мачты; Селина последовала за ним и оказалась в миниатюрном форпике, где располагался туалет и стояли сундуки с цепями и запасными парусами.
Она повторила:
— Яхта такая маленькая! Я и представить не могу, как жить в такой тесноте.
— К этому быстро привыкаешь. Вообще, когда идешь на яхте в одиночку, живешь обычно на кокпите. Поэтому и камбуз расположен прямо тут — чтобы можно было протянуть руку и взять что-нибудь поесть, не отпуская штурвал. Давай, пошли назад.
Селина развернулась и пошла назад, а он за ее спиной остановился и начал открывать бортовые иллюминаторы. Вернувшись на кокпит, Селина увидела, что их корзина стоит на солнце, и переставила ее в тень. К ее большому сожалению, тонкогорлая бутылка с вином успела изрядно нагреться. Селина сообщила об этом Джорджу, и он обвязал горлышко тонким шпагатом и опустил ее за борт. Затем он еще раз сходил в каюту и вернулся с поролоновым матрасом, который снял с одной из коек.
— Зачем нам матрас?
— Я подумал, ты захочешь позагорать. — Он водрузил матрас на крышу каюты.
— А ты что будешь делать? Прилаживать новый пропеллер?
— Нет, я лучше подожду, пока море еще прогреется, или найму кого-нибудь.
Джордж опять скрылся внизу, а Селина взяла испанскую грамматику, вскарабкалась на крышу каюты и растянулась на матрасе. Она открыла книгу и прочитала: «Существительные бывают мужского и женского рода. Заучивать их нужно обязательно с определенным артиклем».
Было жарко. Селина уронила голову на раскрытую книгу и лежала, зажмурив глаза, наслаждаясь теплом, ароматом сосен и негромким плеском волн. Она широко раскинула руки, подставляя их ласковым солнечным лучам, растопырила пальцы и внезапно ощутила, как весь мир соскользнул в небытие и остались только белая яхта в голубом заливе, да Джордж Дайер, который все ходил внизу в каюте, открывая и закрывая шкафчики и иногда тихонько ругаясь, если что-нибудь падало на пол.
Гораздо позднее она открыла глаза и позвала:
— Джордж…
— Мммм?
Он сидел на кокпите, голый до пояса, курил сигарету и сматывал канат в безупречно аккуратную бухту.
— Теперь я знаю, что слова бывают мужского и женского рода.
— Для начала неплохо.
— Я подумала, что могла бы искупаться.
— Тогда вперед.
Она села, отбросив волосы с лица.
— А вода очень холодная?
— Уж точно теплее, чем во Фринтоне.
— Откуда ты знаешь, что меня возили во Фринтон?
— У меня обостренная интуиция во всем, что касается тебя. Так и вижу, как ты, сопровождаемая няней, проводишь там каникулы. Вся синяя от холода и дрожишь с головы до ног.
— Как обычно, ты совершенно прав. Галечный пляж, а у меня поверх купальника толстый свитер. Агнес ненавидела ездить во Фринтон не меньше моего. Бог знает, зачем нас отправляли туда.
Она поднялась на ноги и начала расстегивать рубашку.
Джордж заметил:
— Здесь очень глубоко. Ты умеешь плавать?
— Конечно, умею.
— Я буду держать наготове гарпун — на случай нападения акулы-людоеда.
— Очень смешно!
Она сбросила рубашку и осталась в бикини — том самом, которое он ей подарил. У него только и вырвалось: «Боже ты мой!», — потому что подарок он сделал исключительно шутки ради и даже не мог предположить, что она осмелится показаться в нем, однако теперь шутка обратилась против него — Селина здорово утерла ему нос.
