Если бы я могла, то укутала бы её пледом спокойствия, заставила забыть о себе, но раз такой возможности не было, приходилось взывать к благоразумию. Кхира всегда была спокойной, рассудительной и не лезла на рожон.
— Я увидела и услышала сидов. Им нельзя противиться, а ослушаться тем более. Вот и Уна не сумела. И меня ждёт такая же участь. Может, оно и к лучшему, что всё случилось для меня раньше намеченного. Ожидание смерти ещё хуже самой смерти.
Теперь уже Кхира бросилась гладить меня по руке и утешать.
— Может, мне всё-таки пойти?
Я посмотрела на неё так, что Кхира замолчала и побледнела.
— Отправляйся к дубовикам. Это хорошая идея, — повторила я, сама в это уверовав. — А если Духам будет угодно, то я найду тебя там.
На этом мы и порешили. Я встала и подала руку подруге. Мы обе отряхнули платья от налипшей на подол сухой травы и двинулись обратно. Туда, где стояли менгиры, чернел омут и ждали плотоядные кони. Туда, где нас ожидали Ищейки, чтобы навсегда разделить.
Сделав с десяток шагов, я обернулась, чтобы посмотреть на мир, глазами того, для кого вскоре он будет потерян. И поняла, что есть в окружающей тишине какая-то загадочная прелесть.
Как и в ближайшем будущем, скрытом туманом неведения от всех живущих на земле. Иные тайны лучше не знать до поры до времени. Иные секреты лучше бы не раскрывать вовсе.
***
Прощание вышло кратким и почти безболезненным. Я сказала Маркусу, что передать королеве Фенелле, и он клятвенно обещал выполнить мою просьбу. А потом стиснул мою руку в прощальном порыве и, улыбнувшись, произнёс:
— Доброй вам дороги, арта Меви! Знаете, когда меня впервые подрядили путешествовать за Черту, я думал, что не вернусь. Потому что там наша магия бессильна, а мы уязвимы. И ничего, как видите. А потом сам привык, даже жаль, что его величество Оберон запретил такие переходы.
— Почему же он это сделал? — спросила я, чтобы отдалить миг расставания.
Цеплялась, как дитя за юбку матери, боясь сделать первый самостоятельный шаг. Ведь обязательно упадёшь и разобьёшь губы в кровь. Поплачешь, а потом, привыкнув, сделаешь второй и третий.
— Думаю, потому, что наши миры стали далеки друг от друга. Люди больше не верят в магию, а там, где в неё не верят, она не живёт. Впрочем, может, я чего и путаю, их величествам ткань времени виднее.
Маркус поклонился так низко, словно перед ним была особа королевской крови фейри. Я подала ему руку, на какой-то миг наши пальцы соприкоснулись, и я почувствовала тепло, идущее от руки Ищейки.
Вскоре все расселись по местам и тронулись в обратный путь. Мы с Арленом стояли рядом, будто хозяева, провожающие дорогих гостей в долгое путешествие.
Кхира, сидя в повозке, всё время оглядывалась, а потом крикнула, что будет меня ждать хоть тысячу лет. Я помахала ей рукой, понимая, что мы видимся последние мгновения.
А когда повозка и каярды, один из которых грустно брёл без всадника, скрылись из виду, Арлен произнёс:
— Теперь ты веди меня, юная королева. Я не вижу тропы сидов.
Обернувшись, я хотела было сказать, что тоже ничего не замечаю, но только застыла в удивлении. От менгиров шли туго натянутые, будто струны, серебряные нити, и конца этим воздушным тропам не было видно. Только разве можно ступать по лунному свету?
Я поделилась своим соображением с Арленом, и он пояснил, что это только на первый взгляд кажется, что тропы невесомы и не выдержат ни мелиаду, ни фейри.
— Если ты их видишь, значит, они приглашают тебя в новый путь.
На секунду, любуясь переливами нитей дороги, я забыла о горестях, что оставила позади, равно как и о тех, что ждали меня по окончании этой серебряной дороги.
— Возьми меня за руку, — произнесла я, повинуясь внутреннему зову. — Мне так будет спокойнее.
Ищейка улыбнулся и крепко стиснул мою ладонь. От неё шло совсем иное тепло, нежели от руки Маркуса. Если последний дарил тёплый, дружеский свет, то источник Арлена обжигал и одновременно оставлял в душе щемящую томность. Будто обещание чего-то прекрасного.
— Давай, ступай первой, не бойся, я рядом, — произнёс фейри, и я кивнула. Именно его близость делала меня смелой, на грани безрассудства.
Я закусила нижнюю губу и аккуратно, будто шла по заколдованному Тьмой полю, сделала первый шаг. Нога утопала в серебряном свете, но он не был ни холодным, ни тёплым.
Уже через мгновение я без страха шла по тропе сидов, испытывая лишь радость малютки, первый раз сотворившего магию. И пусть это пока лишь фокус, всё же дар уже нашёл новую душу, которая теперь внесёт свою лепту в магическую ткань мира.
И Арлен шёл рядом, чуть сжимая мою ладонь. Какое-то время мы молчали, я была поглощена дорогой, серебряными нитями стелющейся передо мной, а фейри молчал из солидарности, давая мне время насладиться новой магией. Впрочем, вполне допустимо, что он испытывал схожие чувства, потому что ранее никогда не ступал на священные тропы сидов.
Их дороги отличались от тех, к которым я привыкла. Мы шли по ним и совсем не уставали, время как бы перестало существовать здесь или остановилось, по крайней мере дорога давалась легко, а природа вокруг будто бы застыла. Ни ветерка, ни шороха не доносилось до нашего слуха.
— Я не знаю, правильную ли тропу выбрала, — первой нарушила я молчание, но руку высвобождать не стала. Вдруг Арлен исчезнет, и я останусь одна? Это было бы невыносимо жестоко — лишиться его присутствия. И всё же мне надо привыкать к мысли, что вскоре я потеряю и его плечо.
— Правильную. Те, кого ведут сиды, не могут ошибаться.
— Они сейчас слышат наш разговор? — спросила я шёпотом, посмотрев на фейри. Мы замедлили шаг, походя на двух улиток, что медленно ползут к неведомой цели.
— Не думаю. Говори смело.
— А что было бы, если бы сиды позволили тебе взять меня в жёны? Ты же понимаешь, что потом нельзя будет отказать от нашего союза! И нельзя создать другой. Это навсегда.
Я спросила, а сама замолчала, время от времени поглядывая на Арлена. Он молчал, казалось, задумался, а может, просто не хотел признаться, что совершил тогда непростительную ошибку, и только мудрые жители Холмов не позволили ему такой проступок, тем самым спасая от раскаяния.
— Можешь не отвечать, — через некоторое время добавила я. — Прости, что спросила, это я не подумав.
— Меви, я хотел тебе рассказать о своей мечте, если ты не против, — Арлен будто не слышал меня и начал разговор с чистого листа. — Когда-то на этой земле жили Боги. Их звали Туата Де Даннан. Они были столь могущественны, что для них не существовало времени. Они не старились, не болели и не умирали. Им прислуживал дикий вереск и чёрные вороны, а знаком служил зелёный трилистник, растущий там, где земли касались их руки. Но в их сердца, размягчённые прелестью нового мира, в котором они поселились, проникла вражда. И Боги стали воевать друг с другом, и ни одна сторона не знала поражения в битве, длящейся до скончания веков. Однако магии вокруг стало так много, что она начала искрить и вырождаться, превращая своих детей в немощных стариков. Боги вовремя поняли, что дороги в бессмертие больше нет. Часть из них, которые считали, что этот мир не стоит того, чтобы оставаться в нём смертными, ушли за Черту. Другие остались и подались в Холмы.
