Обычно это сейчас описывается как «эффект большинства»: часто индивид не решается спорить с мнением, которое разделяет большинство или мнимые «все», и поэтому следует за позицией толпы. Отметим, часто она возникает именно потому, что все пошли за большинством и тем самым образовали его. До последнего человек может колебаться и не иметь окончательного мнения по вопросу, но потом ему кажется, что именно это мнение разделяется большинством, и он имеет мнимые доказательства в пользу такого отождествления. Все это относится не только к нему одному, но к многим людям. В результате большинство часто образуется вокруг не самого лучшего мнения, вокруг поспешного и непродуманного суждения.
Вторая причина – заразительность, или зараза, также способствует образованию в толпе специальных свойств и определяет их направление. Зараза представляет собой такое явление, которое легко указать, но не объяснить; ее надо причислить к разряду гипнотических явлений, к которым мы сейчас перейдем. В толпе всякое чувство, всякое действие заразительно, и притом в такой степени, что индивид очень легко приносит в жертву свои личные интересы интересу коллективному. Подобное поведение, однако, противоречит человеческой природе, и потому человек способен на него лишь тогда, когда он составляет частицу толпы.
Гипнотическое – связанное с внушением, если второй причиной Лебон называет его объективные условия, то третьей, ниже – субъективную предрасположенность к внушению. Слово «гипноз» тогда было популярно во Франции, например, благодаря деятельности психиатра Жана Мартена Шарко (1825–1893), французского учителя Зигмунда Фрейда, широко употреблявшего гипноз (введение в транс и внушение) для лечения психических заболеваний.
Третья причина, и притом самая главная, обусловливающая появление у индивидов в толпе таких специальных свойств, которые могут не встречаться у них в изолированном положении, – это восприимчивость к внушению; зараза, о которой мы только что говорили, служит лишь следствием этой восприимчивости. Чтобы понять это явление, следует припомнить некоторые новейшие открытия физиологии. Мы знаем теперь, что различными способами можно привести индивида в такое состояние, когда у него исчезает сознательная личность, и он подчиняется всем внушениям лица, заставившего его прийти в это состояние, совершая по его приказанию поступки, часто совершенно противоречащие его личному характеру и привычкам. Наблюдения же указывают, что индивид, пробыв несколько времени среди действующей толпы, под влиянием ли токов, исходящих от этой толпы, или каких-либо других причин – неизвестно, приходит скоро в такое состояние, которое очень напоминает состояние загипнотизированного субъекта. Такой субъект вследствие парализованности своей сознательной мозговой жизни становится рабом бессознательной деятельности своего спинного мозга, которой гипнотизер управляет по своему произволу. Сознательная личность у загипнотизированного совершенно исчезает, так же как воля и рассудок, и все чувства и мысли направляются волей гипнотизера.
О спинном мозге Лебон стал говорить, вероятно, из-за наблюдений над «раскачиванием» толпы, ритмичными движениями под влиянием лидера или гипнотизера, которые вводят всю публику в транс. Другое дело, что далеко не все лидеры толпы использовали именно эту технику. Так, диктаторы ХХ века скорее употребляли дрессировку, приучая людей реагировать на ключевые слова одинаковым образом – криками одобрения, жестами, подпрыгиванием или маршевым шагом на месте.
Таково же приблизительно положение индивида, составляющего частицу одухотворенной толпы. Он уже не сознает своих поступков, и у него, как у загипнотизированного, одни способности исчезают, другие же доходят до крайней степени напряжения. Под влиянием внушения такой субъект будет совершать известные действия с неудержимой стремительностью; в толпе же эта неудержимая стремительность проявляется с еще большей силой, так как влияние внушения, одинакового для всех, увеличивается путем взаимности. Люди, обладающие достаточно сильной индивидуальностью, чтобы противиться внушению, в толпе слишком малочисленны и потому не в состоянии бороться с течением. Самое большее, что они могут сделать, – это отвлечь толпу посредством какого-нибудь нового внушения. Так, например, удачное слово, какой-нибудь образ, вызванный кстати в воображении толпы, отвлекали ее иной раз от самых кровожадных поступков.
Лебон вспоминает о приемах античной риторики: часто можно было даже очень агрессивную и разъярившуюся толпу остановить каким-то прочувствованным высказыванием или историей, например, в ответ на обвинение в недостатке патриотизма показать рану, полученную на войне, или в ответ на какой-то серьезный упрек грубо пошутить.
Итак, исчезновение сознательной личности, преобладание личности бессознательной, одинаковое направление чувств и идей, определяемое внушением, и стремление превратить немедленно в действия внушенные идеи – вот главные черты, характеризующие индивида в толпе. Он уже перестает быть самим собой и становится автоматом, у которого своей воли не существует.
Слово автомат Лебон употребляет в современном смысле, как механизм, приводимый в движение импульсом, как, скажем, автомат по продаже воды. В античности слово «автомат» могло обозначать как такую «игрушку», так и действующий сам по себе механизм, который как бы «сам себя научил», к примеру, игровая рулетка с ее непредрешенностью результата была бы названа «автоматом».
Таким образом, становясь частицей организованной толпы, человек спускается на несколько ступеней ниже по лестнице цивилизации. В изолированном положении он, быть может, был бы культурным человеком; в толпе – это варвар, т. е. существо инстинктивное. У него обнаруживается склонность к произволу, буйству, свирепости, но также и к энтузиазму и героизму, свойственным первобытному человеку, сходство с которым еще более усиливается тем, что человек в толпе чрезвычайно легко подчиняется словам и представлениям, не оказавшим бы на него в изолированном положении никакого влияния, и совершает поступки, явно противоречащие и его интересам, и его привычкам.
Варвар – на употребление этого слова не в исконном смысле «чужестранец», а в новом «разрушитель», повлияла, конечно, книга Э. Гиббона, где варвары повинуются некоему инстинкту молодой нации, инстинкту самоутверждения и разрушения, и потому не ценят ничего созданного в Риме.
Индивид в толпе – это песчинка среди массы других песчинок, вздымаемых и уносимых ветром. Благодаря именно этому свойству толпы нам приходится иной раз наблюдать, что присяжные выносят приговор, который каждый из них в отдельности никогда бы не произнес; мы видим, что парламентские собрания соглашаются на такие мероприятия и законы, которые осудил бы каждый из членов этого собрания в отдельности. Члены Конвента, взятые отдельно, были просвещенными буржуа, имевшими мирные привычки. Но соединившись в толпу, они уже без всякого колебания принимали самые свирепые предложения и отсылали на гильотину людей, совершенно невинных; в довершение они отказались от своей неприкосновенности, вопреки своим собственным интересам, и сами себя наказывали.
