На этой же станции и стройотряд организованно выгружался из поезда. Их встречал духовой оркестр в сопровождении председателя колхоза и двух ядреных активисток-комсомолок, держащих в руках хлеб-соль.
– Вот здесь! – сорванным голосом объявил председатель колхоза. – На этой заброшенной станции, товарищи! Под вашими руками! Всё! Преобразится! Здесь вами, товарищи комсомольцы и комсомолки! Будет воздвигнут! Сверхсовременный, товарищи комсомольцы и комсомолки! Коровник! Ура, товарищи!
Стройотрядовцы зааплодировали, духовой оркестр грянул Гимн Советского Союза. Мимо, вызывающе диссонируя своим видом с торжественной обстановкой, пробежали хипари.
За железнодорожными путями открылась голая степь, заваленная каркасами списанных грузовиков. Посреди степи – водонапорная башня. К ней-то и спешила компания.
Проржавевшая башня пестрела разноцветными надписями:
«Отдай феню, Генри! Пандус». «Если увидите Генку Маклая, передайте – у него сестра утонула». «Сталкер – донецкая система не забудет тебя!»
– Значит, Сталкер все-таки уехал… – грустно сказал Скелет и с силой ударил кулаком по металлу стены. Стена траурно загудела.
– А куда он уехал? – спросила Саша, пытаясь пальцами расчесать спутанные после сна волосы.
– Плотно уехал! – непонятно и печально ответил Скелет.
– А Маклая-то марьинская урла по пьяне забила… – грустно вздохнул Малой.
Достав из кармана кусок мела, запасливый Малой размашисто написал мелом на ржавом боку башни: «Люди! Любите друг друга!»
Саша читала надписи, прижимаясь головой к плечу Солнца:
– Так страшно. Как будто в космосе. Послания в никуда.
– Почему же в космосе страшно? – не согласился Солнце. – Там просторно.
Поезд издал характерный перестук. По сигналу Малого хипари поспешили к вагонам.
Саша тоже потянула Солнце к поезду:
– Побежали!
Но Солнце загадочно отрицательно покачал головой.
Саша удивленно захлопала глазами:
– Ты что?! Поезд уйдет!
Солнце со снисходительной улыбкой беспечно пожал плечами.
Саша растерянно перевела взгляд с Солнца на компанию, бегущую к поезду, и опять на Солнце
– Мы же на море собирались… – посчитала нужным напомнить она.
– Ты думаешь – на море попадают только поездом? – спросил Солнце.
Шли долго. Очень долго. Часов не было, но и сил не было тоже. Саша плелась рядом с Солнцем и капризничала:
– Я устала…
Солнце молчал.
– Я есть хочу…
Солнце вынул из сумки, болтающейся через плечо, черный сухарь, протянул Саше. Та нахмурилась:
– Они всегда пригодятся в дальней дороге?
Солнце с улыбкой поглядывал на Сашу, продолжая идти.
– И почему мы не поехали со всеми, вместе?!. – канючила Саша.
– Потому что тогда ты и море увидела бы со всеми вместе.
Саша сердито поджала губы и прибавила шаг. Она обогнала Солнце и, упрямо глядя себе под ноги, зашагала первая.
Вдруг она услышала окрик Солнца:
– Осторожно!
Саша вскинула голову и остановилась как вкопанная: она оказалась на краю обрыва. Внизу, сколько хватает взгляда, искрилось под солнцем море.
– Вот это да-а-а… – восторженно ахнула Саша.
Солнце подошел к Саше, обнял ее за плечи.
Саша моментально забыла про усталость, обиду и обернулась к Солнцу с детской счастливой улыбкой:
– Можно, это будет мое море?!
Солнце великодушно кивнул:
– Ты первая его нашла.
– Спасибо тебе, – растроганно улыбнулась Саша.
В чисто выбеленном глинобитном домике, стоящем прямо на морском обрыве, у маяка, раскладывала на столе гадальные карты сморщенная, притемненная солнцем старуха в платочке – баба Оля. Перед ней – грудастая тетка в платье с крупными цветами.
– Ты, Матрена, не переживай, – смотрела в карты баба Оля, – похоже, сладится у вас… Вот только… Что это тут такое выпало… Вот что-то, кажись, тебе помешает. Какой-то волосатый… Росточку небольшого. Неожиданно он появится. И будет тебе большой испуг.
В тот же момент в маленькое открытое окошечко возле стола заглянула патлатая голова Малого:
– Здрасьте! Драку заказывали?
Тетка взвизгнула, схватилась за левую грудь обеими руками. А старуха расплылась в улыбке:
– Приплыли, голуби лохматые! – и поспешила во двор.
Обнимались, как родные:
– Что-то ты, Витася, за год и не потолстел совсем – так и есть тощий, как скелет, – сокрушалась баба Оля.
Компания засмеялась.
– А Борька где ж?
– А он с поезда сразу на почту пошел – звонить ему надо.
– А Солнце ваш?
– Солнце – он ходит по своей орбите, – поджала губы Герда.
– А тебе, Герда, – доложила баба Оля, – ябисер перебрала за зиму.
– Спасибо, бабулечка!
Примчался со счастливым лаем лохматый пес неопределенной масти.
– Пацифик! Узнал! – обрадовалась Герда, трепля барбоса за ушами.
– Помнит! – удовлетворенно заметил Малой.
– Ага, конечно! – заворчала баба Оля. – Помнит, как вы ему на боку свои фокусы понарисовывали!
– Это мы пацифику ему нарисовали, – стал оправдываться Скелет.
– Не знаю, что вы там нарисовали, – перешла от радостных сантиментов к разбору полетов баба Оля, – а вот ты, жулик, сказывай, куда в прошлом году коврик из сарая дел? – налетела она на Малого.
– Какой такой коврик?
– А с журавлем! Что мне соседка отдала!
– А, с журавлем? Не брал! – на чистом голубом глазу стал отнекиваться Малой.
– Не брал? А кто из него жакет сшил и Кольке с пристани продал как иностранный?
– Виноваты! Нуждались! – не выдержал и признался Скелет.
– Вот охломоны! – всплеснула руками баба Оля. – Теперь так: деньги вперед за неделю!
– Бабулик, без ножа режешь! – возопил Малой. – Мы ж твои любимые!
– Поэтому и пускаю, – призналась баба Оля. – Но деньги – вперед!
На улице у калитки топтался помятый невзрачный мужичок. А за калиткой жмурился на солнце и блаженно раскуривал трубочку Хуан.
Мужичок измаялся в ожидании и наконец окликнул Хуана:
– Слышь, дай закурить.
Хуан протянул мужичку трубку.
– А это… папиросы простой нету? – озадачился мужичок.
