Посасывание открыло целое море новых возможностей, которыми он был более чем счастлив воспользоваться. В его мечтах, она любила ласкать его ртом, не могла насытиться им – и это всегда было поразительно. Он тысячи раз представлял себе ее голову на своих коленях, ее светлые волосы шелком обволакивающие его бедра и живот, ее рот, прикасающийся к нему, сводящий с ума, и самого себя, возвращающего это удовольствие ей.
Но ее поцелуй… Боже, сегодня одного поцелуя было достаточно, чтобы разрушить его. Они едва ли начали, а он уже был готов перенести ее за грань. В глубине ее горла родился звук, который наверняка гарантировал привлечение мужского внимания и следующие за ним возбуждение – его тело должно было ответить ей. Она была так хороша.
Инстинкт послал его руки под ее рубашку – одно медленное прикосновение его ладоней к лифчику – и на секунду она перестала дышать. Он потер пальцами ее соски, заставляя их твердеть, чувствуя прекрасный нежный вес ее грудей в своих руках и потрясающе гладкое кружево поверх шелковистой кожи. Она простонала, не отрываясь от его губ.
Звук прокатился по нему бушующим пожаром. Господи Иисусе. Это не может быть так просто. Не видеть ее столько лет, а потом просто получить ее в объятия – но это было просто, и ничто никогда не казалось таким правильным.
Он узнал страсть, огнем бегущую по венам, но было и что-то большее. Что-то за границей бушующего желания, которое он испытывал к ней. Что-то более яростное, граничащее с отчаянием, что он пытался игнорировать и что едва ли мог осмыслить. Если это была любовь, то он не хотел ее. Он давным-давно отказался от мысли о любви к ней. Это чувство лишало способности к действию, поражало всего тебя целиком, было ужасно наивным и сводило с ума.
Ее поцелуи тоже сводили его с ума. Ее рот был горячим и влажным, сладость сменилась требовательностью. Она хотела большего, и он повиновался, посасывая ее язык, повторяя ритм движений собственных бедер. Если раньше она и сомневалась в чем-то, то теперь должна была понять наверняка, что именно он хочет от нее – все.
Реган тонула. Тонула в желании и смятении – но желание продолжало побеждать, выигрывая с каждой секундой, с каждым ударом сердца все больше и больше. Она не гордилась этим. Ей стоило быть более стойкой. Она была так зла на него за то, что он угнал машину Скотта, посмел осуждать ее брак и даже имел собственное мнение насчет того, что они со Скоттом пытались построить и в чем провалились – и, несмотря на то, что он нашел Уилсона, она была зла на него за весь тот кавардак, в который он втянул ее в Сиско.
Но движения его губ вынуждали забыть злость. Его запах и вкус превращали в жижу праведное негодование. Кому нужно быть правым, когда он целует ее?
Она помедлила полсекунды, пока он смотрел на ее рот, но на самом деле все решилось в ту же минуту, когда он сказал, что угнал Мустанг, потому что у Скотта появилась возможность переспать с ней, а он ее потерял. Все время, с момента их неловких встреч и до того, как разрушился ее брак, пришедший в тупик холодной супружеской постели, Куин Йонгер хотел ее. Он хотел ее именно так: страстно, лаская языком середину шеи, прикасаясь к ней без ограничений, резко дыша. Никаких правил, полная потеря контроля. Они стояли на обочине грунтовой дороги, и ради всего святого, она отчетливо слышала шум шоссе, протянувшегося внизу.
Мысль об этом добавила темного трепета останавливающему сердце ощущению – ощущению Куина Йонгера, занимающегося любовью с ее ртом. Она не знала, как по-другому назвать то, что он делал. Это было больше, чем поцелуй, больше, чем любой поцелуй, который когда-либо случался в ее жизни, не считая того, что произошел «У Джейка». Медленное, осторожное посасывание ее языка без сомнений должно было привести ее к мыслям о еще более интимном действе.
И она думала о нем – бесстыдно. Ощущение его во рту, его вкус опьяняли, потрясали. Он зажег ее одним поцелуем, заставил ее задыхаться, и каждый дюйм ее тела жаждал большего. Это было безумием. Сумасшедшим, горячим и стопроцентно сексуальным – таким, каким она никогда не надеялась получить это, кроме как в мечтах. Но реальность, Боже, реальность была куда насыщеннее: шелковистость его волос, скользящих сквозь пальцы, суровая линия его челюсти под ее ладонью, сила рук, обнимающих ее. В ее фантазиях была безопасность. Контроль был в ее руках. Но с ним ничто не могло оставаться в безопасности. Его чистая физическая энергия стала силой, с которой приходилось считаться. Он был мощным, опасным и непредсказуемо соблазнительным. Она не знала, что произойдет дальше – но ей следовало бы знать.
Его руки скользнули под ее юбку, и в тот же момент паника пронеслась по венам – слишком поздно. Он шел точно к цели, продвигаясь между ее ног, обхватил ее ладонью – и в тот же момент понял, что она хотела его так же сильно, как и он ее.
Она замерла, но была слишком возбуждена, чтобы отступить, особенно в тот момент, когда его палец скользнул под нижнее белье и начал двигаться очень-очень осторожно. Поцелуй подошел к внезапной, душераздирающей паузе, оставляя их стоить неподвижно, проникая дыханием во рты друг друга. Они не смели шелохнуться.
«Ради такого люди влюбляются», – подумала Реган в тумане возбуждения. Они влюбляются в человека, который дарит им столько удовольствия. Она была околдована абсолютным эротизмом прикосновений Куина и собственным яростным физическим ответом на них.
– Боже, ты такая мягкая, – прошептал он ей в губы. – Такая красивая.
Его слова сработали как волшебный эликсир, окативший ее чувства, и она поняла, что прикосновения его руки не будет достаточно, никогда не будет достаточно. Она хотела его так, как все это происходила в ее самых откровенных фантазиях. Она хотела, чтобы он наполнил ее, подводя к пику освобождения. Она хотела, чтобы он заставил ее почувствовать себя женщиной так, как никогда не удавалось Скотту – но даже если он не смог бы дать ей всего, она все равно хотела бы его.
Боже, она даже не была уверена, что он ей нравится. Он был диким. Практически незнакомым. Он водил слишком машину быстро и жил на острие ножа, его работа была тайной, опасной тайной, уже ставшей причиной целого вагона проблем. Но связь, которая возникла между ними, искушение – из-за их животной силы и безрассудного пренебрежения к самым священным ее правилам безопасности – казались подарком, самым ценным подарком, и правила ее могли катиться к чертям. Это были небеса и буря. Она хотела, чтобы его поцелуй длился вечно. И она хотела большего.
Куин почувствовал, как последняя волна напряжения покидает ее тело, ощутил, как она расслабляется в его объятьях, испытывая тысячи различных желаний, и он понял, что битва выиграна, если она вообще начиналась. Она была как мед, как дикий мед, такой, который может свести мужчину с ума – и она была готова отдаться ему.
Эта истина подогнала его желание на опасный край. Разорвав поцелуй, он придержал ее там, где она стояла, и, наклонившись, потянулся к пассажирскому окну. Быстрый удар по приборной доске открыл бардачок. «Будь готов» – было отличным девизом, но, обнаружив то, что искал, он знал, что ему чертовски повезло.
