– Да, только Квилл и Ринн могут это, ибо они послушны единственному закону…
– …который вы нарушили – много тысячелетий назад. Вы подняли руку друг на друга – и Ринн отсек тебе кисть, а ты вырвал у него глаз. Вы забыли о клятве верности – той единственной клятве, что всегда будет для вас законом…
– Ринн принес меня сюда, в Танелорн. Множество циклов сменилось с тех пор.
– А что твой брат, Ринн? Какое возмездие ты придумал ему?
– Он ищет, не ведая отдыха, свой утраченный глаз. Но найти его он сможет лишь отдельно от руки.
– А глаз и рука всегда были вместе.
– Как и сейчас.
– И потому Ринн ничего не нашел.
– Ты верно понял меня, смертный. Тебе многое известно.
– Это потому, – прошептал Джари, словно разговаривая сам с собой, – что я один из тех смертных, что обречены на бессмертие.
– Дар должен быть добровольным, – снова повторил Квилл.
– Скажи, это тебя я видел в Огненных Землях? – неожиданно спросил Корум, отодвигаясь от статуи. – Это ты был на холмах рядом с замком Эрорн?
– Да, то была моя тень. Но ты не мог видеть меня, я невидим. Это я спас тебе жизнь в Огненных Землях, и еще много-много раз. Я использовал для этого свою руку, я убивал ею твоих врагов.
– Они не были врагами. – Корум поднес к глазам шестипалую руку, глядя на нее с отвращением. – Значит, это ты дал мне власть над мертвыми и право призывать их себе на помощь?
– Это все пустяки. Руке дана куда большая власть.
– И ты сделал это усилием мысли?
– Я сделал гораздо больше. Дар должен быть добровольным. Я не могу принудить тебя, смертный, вернуть мне мою руку.
– А если я не захочу расстаться с ней?
– Тогда я останусь здесь и буду ждать еще тысячу циклов, пока не наступит новое Совмещение Сфер. Разве ты ничего не понял?
– Я понял, – печально ответил Джари. – Совмещение Сфер… Вот отчего такое множество Измерений открылось сейчас для смертных! Вот почему находятся ответы на загадки, суть которых всегда ускользала от разума! Вот почему я помню свои воплощения. Наступает Великое Совмещение Сфер. Это случается столь редко, что даже проживший вечность не всегда увидит его. А когда оно происходит, рушатся старые законы, и рождаются новые, и меняется сама природа Времени, Реальности и Пространства.
– Это означает конец Танелорна?
– Может быть. Но я не уверен, – сказал Квилл. – Дар должен быть добровольным.
– А что будет, если я отдам ключ? – спросил Корум.
Джари покачал головой, вытащил из-за пазухи кота, погладил его и тяжело вздохнул.
– Ты освободишь Квилла, – сказал Квилл. – Ты освободишь Ринна. Каждый заплатит свою цену.
– Что мне делать, Джари?
– Я не могу…
– Мне следует заключить сделку? Потребовать помощи для сражения с Королем мечей? Чтобы Квилл вернул мне Ралину, вернул мир в мои земли?
Джари пожал плечами.
– Что же мне делать, Джари?
Но Джари молчал. Корум посмотрел в лицо Квиллу.
– Я верну тебе твою руку, но при условии, что ты поможешь мне уничтожить власть Хаоса в Пятнадцати Измерениях, что ты убьешь Мабелода, Короля Мечей, и отыщешь мою возлюбленную, Ралину. И вернешь мир в мои земли, чтобы мы могли жить, повинуясь Закону. Скажи, что ты это сделаешь.
– Я это сделаю.
– Тогда я охотно отдам тебе ключ. Возьми свою руку, Великий Древний Бог, ибо она принесла мне только страдания!
– Глупец! – вскричал Джари. – Я же говорил тебе, что…
Но голос его звучал все глуше и глуше. А Корум ощутил чудовищную муку – сродни той, которую испытал тогда, в лесу, когда Гландит отсек ему кисть. Он даже закричал от нестерпимой боли. Затем что-то ожгло ему лицо, и он понял, что Квилл вырвал у него из глазницы глаз Ринна. Красный туман плыл у него в голове. Красный жар иссушал душу. Красная боль пожирала плоть.
– …говорил тебе, что они подвластны лишь одному закону – закону верности друг другу! – закричал Джари. – Я молил богов, чтобы ты не совершил этой глупости!
– Я… – Корум взглянул на культю, где прежде была рука Квилла, и потрогал пустую глазницу, – я опять калека…
– А я целый. – Голос Квилла не изменился, но его инкрустированное каменьями тело заблестело ярче. Он вытянул все четыре ноги и руки и вздохнул с облегчением. – Целый!
В одной из рук он держал глаз Ринна; глаз переливался в синем сиянии города.
– Я цел и свободен! – добавил Квилл. – Скоро, брат, мы снова будем блуждать с тобой по Миллиону Сфер, как прежде, до нашей ссоры, – в упоении от разнообразия мира. Только нам двоим ведомо истинное наслаждение! Я должен найти тебя, брат!
– А наш уговор? – настойчиво сказал Корум, не обращая внимания на Джари. – Ты же сказал, что поможешь мне.
– Я не заключаю сделок, смертный. Я не подчиняюсь законам, кроме того, о котором ты слышал. Меня не волнуют Закон, и Хаос, и Космическое Равновесие. Квилл и Ринн существуют во имя жажды существования, и нас не заботит призрачная борьба жалких смертных и их еще более жалких богов. Знаешь ли ты, что вам просто грезятся все эти боги? Что ты гораздо сильнее их? И что, когда вам страшно, вы сами выдумываете себе ужасных богов? Неужели это не ясно тебе?
– Я не понимаю тебя. Но ты должен сдержать обещание.
– Я ухожу – искать моего брата Ринна. Я подброшу глаз в такое место, где он легко найдет его – и обретет свободу.
– Квилл! Ты обязан мне многим!
– Обязан? Я не признаю обязанностей, кроме одной – моих собственных желаний и желаний моего брата. Да и чем я обязан тебе?
– Без моей помощи ты не обрел бы свободу.
– А без моей помощи ты давно был бы мертв. Будь благодарным!
– Я был игрушкой Богов. Я устал от несправедливости, Квилл. Сначала – заложник Хаоса, потом – Закона, а теперь – твой. Закон, по крайней мере, признает, что власть налагает ответственность. Ты ничем не лучше правителей Хаоса!
– Неправда! Мы никому не причиняем вреда, ни я, ни Ринн. Что за удовольствие играть в эти глупые игры Закона и Хаоса, вершить судьбы смертных и Богов? Вами пользуются, потому что вы сами желаете этого, потому что так легче – возлагать ответственность за свои собственные деяния на Богов. Забудь всех Богов, забудь меня. Ты будешь счастливее.
– И все же ты воспользовался мной, Квилл. Ты не можешь не признать этого.
Квилл повернулся к Коруму спиной и подкинул свою темную, со множеством зубцов острогу высоко в воздух. Она исчезла в заоблачной выси.
– Я пользуюсь множеством вещей – оружием, например, – но я не испытываю перед ними ответственности, особенно когда они становятся мне не нужны.
