всей этой блатной бравады. Вроде — песня и песня, что тут такого? И те же «Лимончики» вполне можно услышать из окон, где идет гулянка. И вовсе не будет этот дом — ни малиной, ни хавирой или блатхатой. Хрен его знает почему? Хотя… и в будущем примерно тоже самое. Тот же Розенбаум — ну никакой же не блатной, а вон сколько песен про это написал. Да и другие… Почему Новиков был так популярен именно у интеллигенции? Или Танич и его «Лесоповал»? Что там, в залах, на концертах — одни урки сидели? Да как бы не так! Половина — рафинированные «интели»! Что это за болезненный интерес ко всему этому наносному? Зато Сталин у них — тиран, а вот блатняк, чьи герои — воры и убийцы — очень им близки! Какой-то выверт сознания? Извращение, чес-слово!».
— Ладно! — кивнул Иван.
— А ну-ка сделайте мне фото, мсье Жан!
Сымите так, шоб было — как в Париже!
А ну-ка сделайте мне фото, мсье Жан!
Сейчас я ваш, мон шер, и я иду поближе!
Косов, отрешенно улыбаясь, поглядывая то на своих подружек, подмигивал им, то — вокруг, в душе махнул рукой — «Ви хочите песен? Их есть у меня!». А люди вокруг — и те, кто был поближе, и те — кто отдыхал подальше, стали прислушиваться.
— С ней порезвиться ночку я б не возражал!
А ну, скорее Жан, и шоб не очень криво!
«Сейчас, как известно, с культурными мероприятиями — не шибко хорошо, поэтому все, что чуть получше, чем совсем хреново — уже развлечение!».
— Уж два часа как на изысканный мольберт
Нас всех рисует «уголовка» натурально!
«Ишь ты! Чуть поодаль, у ларька с пивом стоят и потягивают из кружек пенное двое явных «бродяг». И тоже слушают, довольные вон какие — лыбятся!».
— Я исчезаю в духе стильных парижан,
Я — снова «вист», и снова два туза в кармане.
Не поминайте лихом Осю, месье Жан,
Я мимо них сейчас растаю, как в тумане.
Косов про себя ухмыльнулся — «Черт! Вот так затянешь эти песенки, и само собой вылазит приблатненное исполнение — и пришепётывание, и этот дурацкий бой по струнам — с подвывертом!».
— Ну а что? Неплохо, да, Эльза? — засмеялась Зойка.
«Х-м-м… а Эльза-то промолчала, только чуть удивленно покосилась на подругу!».
— А еще что-нибудь спой, а? — Зойка посмотрела милой, няшной Киской.
«Тьфу ты… Вот ведь… любительница блататы! И ведь не откажешь — мне же с ней сегодня… угу! Ночевать!».
— Ах, если б знали вы, что за деликатесы,
Нам подавали в «Метрополе» две принцессы?!
Ах, эти ночи, ночи, ночи, ночи, ночи!
Вы не забудьте снять колечко — между прочим!
Семэн! Бегите, подавайте телеграмму!
Пардон, мусью, мы потревожим вашу даму!
Шо Беня вновь в Одессу прибыл с бенефисом,
И в «Орхидее» выступит сейчас на бис он!
Спев вторую песню, Косов, отложив гитару, закурил, и открыв уже вторую бутылку пива, с удовольствием присосался к ней. Исподлобья осмотрелся. Интересно получалось — вокруг них не было семейных пар — ни с детьми, ни без детей. Либо парочки, либо молодежь стайками.
«Похоже, так действует вид моих подружек. Семейные женщины спешат увести своих благоверных подальше от двух таких «смачных» девушек! Чтобы — ни дай бог! Чтобы даже мыслей дурных у мужей не было! А тут еще и я, со своим выступлением в стиле — «Гоп со смыком — это буду я!».
Поболтав пустой бутылкой, Косов с ленцой поднялся, подмигнул подружкам:
— Пойду, пивка еще возьму!
Зойка наморщила носик:
— Вань! После пива такой перегар противный! Как потом с тобой целоваться?
— А я зубки хорошо почищу, Киса! — и подмигнул ей.
— Сколько раз тебе повторять, Киса — это Элька! — опять жеманно протянула Зойка.
«Смех, да и только! И эта еще… как будто подыгрывает, косит под одну из подружек блатного, фартового!».
Иван вразвалочку подошел к ларьку, отстоял небольшую очередь из пары молодых мужиков, и взял сразу три бутылки пива — «Чтобы лишний раз не бегать!».
— Э, молодой да ранний! Вопрос имею! — за высоким, «стоячим» столиком, расположились те двое блатных, перед которыми стояла сейчас батарея из нескольких полных и пары пустых поллитровых стеклянных кружек с пивом.
— Слушаю вас внимательно! — улыбнулся Косов, а подойдя к столику, кинул: — Привет, бродяги!
— И тебе — наше с кисточкой! — ощерился тот, что повыше.
«Фиксатый, лапы в наколках, держит так, что «партаков» особо не увидишь, так что — кто «по масти» — и не понять толком! Лет тридцати с небольшим, но на висках уже чуть видна седина. Одет… более или менее прилично! Но… душком от него прет. Таким… пот застарелый, табачищем провонял, и еще что-то… затхлое, как будто воздух спертый! И это — не от одежды. Одежда, как раз-таки — чистая, даже вроде бы — новая! Х-м-м… точно! Камерой от него разит! Камерой, «хатой» — откинулся недавно совсем!».
«Второй… второй пониже ростом, этакий живчик. Кепарик, пиджачок, «прохоря» в гармошку. Хоть картину рисуй — джентльмен в поисках десятки! Но пива у них много, то есть деньжата есть! Без оглядки ребята «затарились»! Вот этот живчик… Ага! А ручки-то у него — нежные, белые, пальцы — музыкальные! Щипач? Лет двадцать пять на вид!».
— Хорошо поешь, паря! — улыбнулся «щипач», — И биксы у тебя — отменные!
— Ну дык! — цыкнул зубом Косов.
— Местный, или залетел откуда? — спросил высокий, не отрывая, впрочем, взгляда от Зойки и Эльзы.
«Говорящий такой взгляд, голодный! Что, «волчара», оголодал по бабам? А вот хрен тебе, да по всей харе! Эти цветы не для тебя растут!».
— С какой целью интересуетесь? — улыбнулся
