в условиях дефицита средств.31
Решения, однако, различались, иногда весьма кардинально. Гринбекеры, проиграв золотым жуликам битву за фиатную валюту, теперь комбинировали свое решение с другими схемами. Наиболее правдоподобным было предложение популистов о субтреасурах - выпуске низкопроцентных банкнот под залог урожая, которые могли бы обращаться как валюта, но должны были бы быть погашены в течение года. Это позволило бы создать гибкую денежную массу, привязанную к потребностям фермеров в деньгах и кредитах, но все равно это было окольным путем решения проблемы фиатной валюты и неадекватной банковской системы.32
Но даже в сочетании с другими мерами фиатная валюта уступала позиции различным предложениям по использованию серебра. Одним из наиболее убедительных критических замечаний в адрес золотого стандарта было то, что он вписал древние суеверия в современные финансовые системы, утверждая внутреннюю ценность золота и его "естественный" статус денег. Но сторонники серебра, по сути, атаковали почти религиозное поклонение золоту, предложив другое металлическое божество - серебро, которое также могло претендовать на древнюю родословную. Его преимущество перед золотом заключалось в том, что в конце XIX века оно было гораздо более распространенным.
Изобилие серебра поставило вопрос о том, сколько серебра следует превращать в деньги и в каком соотношении с золотом. Это разделило биметаллистов на фракции. Сторонники свободного серебра, особенно сильные среди владельцев западных серебряных рудников и шахтеров, выступали за монетизацию всего серебра в соотношении 16 унций серебра к унции золота. При рыночной цене серебра в два раза ниже, чем за него заплатит казначейство, это принесло бы прибыль владельцам рудников. Кроме того, по закону Грешема ("дешевые деньги вытесняют более дорогие"), более дешевое серебро превращалось в валюту, а затем предъявлялось в казначейство за более дорогое золото, что фактически переводило Соединенные Штаты на серебряный стандарт. Аграрные биметаллисты были более сдержанны. Они боялись серебряного монометаллизма не меньше, чем золотого, поэтому выступали за превращение серебра в золото по рыночным ценам - в соотношении 32:1. Самая консервативная группа биметаллистов - Фрэнсис Уокер и Брукс Адамс, брат Генри и Чарльза
Франциск, среди них, хотел заключить международное соглашение, которое бы установило стоимость серебра и создало международную биметаллическую систему. Критики утверждали, что такое соглашение невозможно.33
Сторонники золотого стандарта имели не только преимущества положения - они контролировали президентский пост, казначейство и банки, - но и возможность отстаивать единую позицию перед разделенными противниками. Они признавали некоторые недостатки существующей финансовой системы и предлагали способы их устранения. Они признали, что национальная банковская система благоприятствует Северо-Востоку, и хотели легализовать филиальные банки, чтобы позволить большему количеству банков на Западе и Юге. Они признали, что, поскольку национальные банки могли выпускать банкноты только на основе государственных облигаций, в условиях дефицита или дороговизны этих облигаций происходило отторжение валюты. Они предложили перейти к системе, основанной на активах, которая обеспечила бы большую эластичность, позволив банкам выпускать банкноты на основе капитала, которым они владеют. Но их реформы не принесли желаемых результатов. Они мало что сделали для решения проблемы нехватки сельскохозяйственных кредитов. Этот дефицит отчасти объяснялся неспособностью национальных банков выдавать кредиты под залог недвижимости - основного актива большинства фермеров - или бороться со злоупотреблениями ипотечных компаний и системы залога урожая.34
В результате дебаты принесли немного света, поскольку американцы сосредоточились на основных экономических вопросах, но еще больше накалили обстановку, поскольку споры перешли в плоскость идеологии и культуры. Золото и серебро означали не только деньги; они стали иконами глубоких убеждений и способами рассуждать о цивилизации, морали, прогрессе, "низших" и "высших" расах.
Сторонники золотого стандарта, которые все чаще становились консервативными республиканцами, ассоциировали золото со стабильностью, природными ценностями, гармонией интересов, процветанием, цивилизацией, белой расой, опытом и участием Америки в международной экономике. Если сторонники серебра осуждали золото как инструмент международных банкиров и Великобритании, то золотоискатели превозносили его как средство международной торговли. Золото, говорили они, объединяет, а серебро разъединяет. Серебро, утверждали они, было стандартом "варварских" наций, таких как Китай и республики Южной Америки. Когда противники нападали на золотой стандарт как на произвольный и дефляционный, сторонники защищали его как естественный и препятствующий инфляции. Когда противники обвиняли золото в паниках и депрессиях, защитники утверждали, что это естественные экономические циклы, которые не может вылечить ни одна финансовая система.35
Сторонники золотого стандарта уже давно относились к золоту с религиозным пылом, и их убеждения только усиливались по мере того, как они подвергались нападкам. Эдвард Аткинсон утверждал, что закон не может изменить природу, и "человечество признало высшую ценность золота, дарованную ему природой". Золото определяет ценность денег, а деньги должны быть ограждены от демократического контроля. Финансовые вопросы были слишком заумными, чтобы оставлять их на усмотрение демократов; они должны были находиться в компетенции экспертов. Золотоискатели считали, что нападать эффективнее, чем защищаться, и называли своих оппонентов радикалами, коммунарами, варварами и невеждами. Серебристых они считали мошенниками, стремящимися уйти от своих справедливых долгов.36
Серебристы проявили не меньший энтузиазм в нападках на золото. Они осуждали золотых республиканцев как членов партии золота и жадности, осуждая "хищную жадность и тираническую власть золота". Золото делало "богатых богаче, а бедных беднее". Оно было валютой монополии. Оно вознаграждало спекуляцию и унижало труд, а благодаря политике облигаций Кливленда загнало нацию в долги, чтобы вознаградить банкиров. Серебро, как альтернатива золоту, было валютой национализма, республиканизма и производящих классов, в то время как золото было валютой британского господства. Аргументы против золота иногда приобретали оттенок антисемитизма, но антисемитизм был языком почти любой дискуссии XIX века о деньгах и банковском деле, и популисты, ведущие критики золотого стандарта, были удивительно терпимы в этом отношении.37
В 1895 году книга Уильяма Х. Харви "Финансовая школа Монеты", трактат сторонников серебра, продавалась тиражом пять тысяч экземпляров в день, а организации, выступающие за свободное серебро, бесплатно распространяли еще десятки тысяч. Отчасти в аргументах Харви повторялись старые теории заговора, отчасти - мумбо-джамбо, достойное золотоискателей, но вымышленный молодой Монета легко отвечал как на самые простые, так и на самые заумные вопросы, задаваемые ему чикагскими газетчиками, банкирами и бизнесменами. Уроки Монета, какими бы несовершенными они ни были, говорили о серьезности публичной дискуссии, хотя иллюстрации делали их понятными для тех, кто устал от объяснений. Наиболее показательной критикой золотого стандарта для большинства читателей было то, что он не работает.
Теоретическими рассуждениями можно доказать все, что угодно. Практическое применение теории является доказательством ее силы. Золотой стандарт, приспособленный к дрожащему миру, выжимает из него жизнь. Мужчины страны, опора республики, от крепких рук которых может зависеть жизнь нации, отдают свое имущество кредиторам и нищают. Это наглядное доказательство благотворности монометаллизма.38
III
Когда Дебс спросил "Что делать?", ответ был прост, и популисты,
