— Я в Москве в конно-спортивной школе занимаюсь, — не без хвастовства заявила Элька.
— Тогда по коням! — воскликнул Федька.
Глава 14 Золотая девушка
Дедушка, естественно, не отказал любимой внучке. И предоставил ребятам двух резвых жеребцов: Орлика и Гаврика.
Элька с Федькой вскочили на коней и помчались во весь опор в Старокозельск. Спустя час они галопом влетели в город.
У музея Дураков и Синичкина спешились.
— Напои лошадей, Эля. — Федька указал на маленький фонтанчик в виде чаши, из которой во все стороны вытекала вода. — А я пойду с музейщиками потолкую.
И он вошел в музей. Здесь, разумеется, все было по-прежнему: висели на стенах картины, дремали на стульях старушки-смотрительницы… Дураков начал расспрашивать старушек про Пипеткина. Но те ничего толком сказать не могли. Да, был такой скульптор. Да, устраивались в музее его выставки.
— Ну а где он сейчас? — допытывался Федька.
Старушки-смотрительницы, все как одна, пожимали плечами и разводили руками:
— А бог его знает…
Пришлось Дуракову идти к директору. Директор оказался коротышкой с огромной лысиной.
— Здрасте, — широко улыбнулся ему Федька.
— Тебе чего, парень? — сухо спросил директор.
Дураков стал было объяснять, но коротышка перебил:
— Здесь музей, а не справочное бюро.
— Но, может, вы знаете…
— Я ничего не знаю.
— Но, может, у вас есть…
— У меня ничего нет.
Вот и весь разговор. Федька вышел из музея красный как рак и злой как черт.
— Ну, лысый козел! — с выражением сказал он Эльке.
— Кто? — не поняла Синичкина.
— Да директор этот вшивый! — Федька махнул рукой, в сторону музея.
Элька захихикала.
— Если он лысый, то как он может быть вшивым?
— Смех смехом, — сказал Дураков, — но я так ничего и не узнал про Пипеткина.
— Не волнуйся, Федя, я сейчас все узнаю, — с загадочной улыбкой произнесла Синичкина.
— Ни фига ты не узнаешь. Если меня директор отшил, то тебя он тем более отошьет.
— Посмотрим, посмотрим, — с той же загадочной улыбочкой ответила Элька.
Она вынула из кармана Зеркальце, взглянула на себя с одной стороны, с другой стороны и грациозной походкой направилась к музею, бросив Дуракову на ходу:
— Присматривай за лошадьми, Федор. Федька только рот раскрыл от удивления.
А рядом с ним, тоже раскрыв свои лошадиные рты, стояли Орлик с Гавриком.
Не прошло и десяти минут, как Синичкина уже вышла из музея. И не одна. За ней вприпрыжку бежал коротышка-директор, говоря льстивым голосом:
— Вы к нам еще зайдете, Элеонорочка?
— Возмо-о-жно, — с томным видом отвечала Элька.
Директор, поцеловав на прощание Элькину ручку, вернулся в музей, а Синичкина подошла к Дуракову.
— Картонный переулок, двенадцать, квартира пятнадцать, — сообщила она.
— Чего? — не врубился Федька.
— Адрес Пипеткина, — пояснила Элька. — Это здесь, неподалеку.
— Зашиби-и-сь, — протянул Дураков. — Как тебе удалось лысого расколоть?
— Это моя маленькая женская тайна, — кокетливо произнесла Синичкина.
— Элька, кончай понты кидать, — попросту сказал ей Федька. — Выкладывай.
— Ну хорошо. Я ему всего-навсего разочек улыбнулась.
— Так и я ему улыбался.
— То ты, Федя, а то я. Большая разница.
— Ладно, — буркнул Дураков, — рулим к Пипеткину.
Ребята вскочили в седла и бешеным аллюром помчались в сторону Картонного переулка.
Скульптор Пипеткин жил в обшарпанной пятиэтажке. На лестнице пахло тухлой капустой. Дверь долго не открывали.
Наконец послышались шаги, и недовольный женский голос спросил:
— Кто?
— Мы к Пипеткину, — ответил Федька.
Заскрежетал замок, и дверь приоткрылась на длину предохранительной цепочки. Ребята увидели заспанную тетку в мятом халате.
— Кого надо? — спросила она недовольным тоном.
— Мы к Пипеткину, — повторил Дураков.
Тетка сняла цепочку и открыла дверь.
— Проходите.
Димка и Элька вошли в прихожую.
— Харито-о-о-н! — закричала тетка в глубь квартиры. — К тебе пришли-и!..
«Почему Харитон? — с недоумением подумал Дураков. — Ведь Пипеткина зовут Панкрат Панкратович».
В прихожей появился голый по пояс дядечка в заношенных штанах и стоптанных шлепанцах.
— Добрый день, — поздоровались с ним ребята.
Дядечка кивнул и, почесав волосатую грудь, спросил:
— Вы ко мне?
— Нам нужен Пипеткин.
— Ну я Пипеткин.
— Нам нужен скульптор Пипеткин, — уточнила Синичкина. — Панкрат Панкратович.
— Так отец умер, — сказал дядечка. Федька с Элькой переглянулись. К такому обороту событий они были не готовы. Весь план разговора, который ребята разработали на улице, полетел к черту.
— А давно? — растерянно поинтересовался Дураков.
— Три года назад. Скоропостижно скончался.
— А от чего? — спросила Синичкина, тоже растерянно.
— От сердечного приступа, — ответил дядечка. И добавил: — А вы, собственно, по какому вопросу?
— Мы… э-э… — Федька замялся.
— Мы из Курска, — пришла ему на помощь Элька. — От губернатора.
— От кого? — вытянулись лица у дядечки с тетечкой.
— От губернатора, — повторила Синичкина. — Он у нас в школе весной выступал и просил за лето собрать материалы о культурном наследии Курского края… — врала напропалую Элька. — Для книги «Искусство Курщины». В эту книгу войдут очерки о художниках, скульпторах, композиторах… Да, Федь? — обернулась Синичкина к Дуракову.
— Ага, — закивал Федька. — Может, вы поделитесь воспоминаниями о Панкрате Панкратовиче для этой книжки?
— Конечно, поделюсь, — с готовностью согласился дядечка.
— Что значит «поделюсь»?! — накинулась на него тетечка. — Ты хотя б узнал вначале, заплатят тебе за это или нет.
— О чем ты говоришь, Капа? — недовольно глянул на тётечку дядечка. — Это же память о моем отце.
— Одной памятью сыт не будешь, — заворчала тётечка. — Цены вон, как грибы, растут. А денег у нас кот наплакал.
